— Время укола, — объявил он и присел возле ноги Шеринга.

Шеринг отвернулся. Когда игла вошла в ногу, он поморщился и пробормотал слабым голосом:

— Все совсем не так, как вы думаете.

— Ой, е, — усмехнулся Егор. — Это что, начало бреда?

— Совсем не так, — повторил Шеринг хрипло.

Егор вынул шприц.

— Ничего, Мойша. Это просто укол. Скоро станет лучше.

Шеринг взглянул на Кремнева и усмехнулся:

— Лучше? Вот это правильное слово. Мы с Генкой тоже хотели, чтобы стало лучше… Мечтали страну поднять… Какие были мысли… Планы… Сделать хоть один раз в жизни так, как положено…

Шеринг удрученно качнул головой. На лице его отобразилось страдание.

— Все мы начинаем одинаково: честно и чисто… С больших помыслов… — Голос олигарха дрогнул. — Вся беда в том, что мы плохо знаем самих себя, дружок. Да, в этом-то все и дело… — Шеринг хрипло вздохнул.

Егор смотрел на олигарха внимательно и чуточку насмешливо. Это был не бред, однозначно. Скорее — что-то вроде исповеди. Хотя многие исповеди получаются похожими на бред, потому что только в предсмертном бреду и могут быть произнесены.

Но Шеринг умирать явно не собирается. Его лихорадка закончилась так же внезапно, как началась. А вместе с ней закончился и его скомканный, так и не выросший до размеров искреннего покаяния монолог.

Олигарх мрачно взглянул на свою забинтованную ногу.

— Странно… — пробормотал он.

— Что «странно»? — не понял Кремнев.

Шеринг удивленно приподнял брови:

— Не болит. И озноб меня больше не бьет.

Егор вздохнул:

— Жалко. Ты только что был похож на человека.

Он отпустил ногу Шеринга, поднялся, прошел к телефону и снял трубку.

Шеринг побледнел и вскочил на ноги. Кривясь от боли, он резво допрыгнул на одной ноге до полки с телефоном и попытался отнять трубку.

— Нет! — крикнул он взволнованно. — Звонить нельзя! Никому, ясно?!

Кремнев взглянул на него недовольно и удивленно.

— Мы на особо секретном объекте, Моня, — сказал он. — Расслабься.

Шеринг нетерпеливо мотнул головой:

— До этого все тоже было особо секретным! Помнится, вы уже кому-то звонили! Кроме смешного пароля, все остальное было очень грустно!

Шеринг вырвал из пальцев Егора трубку и заковылял с ней к столу.

— Ты, я вижу, совсем оборзел, — мрачно констатировал Кремнев. — Отдай трубку!

— Нет! — крикнул Шеринг и прижал телефон к груди. — Вы нас погубите, как вы не понимаете?!

Кремнев нахмурился и шагнул к олигарху.

— Отдай телефон, Моня! — с угрозой проговорил он и протянул руку.

Шеринг отступил к окну, по-прежнему прижимая трубку к груди так крепко, что у него побелели пальцы.

— Мне никто не позволит вернуться в Россию живым, — взволнованно проговорил он. — Моя смерть будет на вашей совести. Вы готовы взять на душу этот грех?

— Можешь не сомневаться, — заверил олигарха Кремнев. — Отдай трубку!

Олигарх снова попятился и прижался ягодицами к подоконнику, угрюмо глядя на Егора.

— Ты что, решил со мной подраться? — хмыкнул Кремнев.

— Только если вы меня к этому вынудите, — ответил Шеринг, протянул руку и схватил со стола нож.

— Вот как? — вскинул брови Кремнев.

— Вот так, — ответил Шеринг и выставил нож перед собой.

— Гм… — Кремнев посмотрел на нож, затем перевел взгляд на бледное лицо олигарха. — Никогда бы не подумал, что ты такой трус.

— Я не трус, — сухо сказал Шеринг. — Но я не хочу пропадать ни за грош. Я не боюсь палачей, но сам класть голову на плаху не стану. Это не в моих правилах.

— И не в моих, — сказал Егор. — Я тоже не хочу погибать. Поэтому я сделаю все, чтобы мы оба выжили. Просто поверь мне на слово.

Шеринг покачал головой:

— Нет. Я не…

Кремнев шагнул вперед и точным ударом выбил нож из подрагивающей руки Шеринга. Затем вырвал у него телефонную трубку.

— Еще раз так сделаешь — сломаю вторую ногу, — пообещал Егор, едва сдерживая ярость.

Он отшвырнул ногой нож, затем повернулся к олигарху боком и быстро набрал нужный номер.

— Нам конец, — выдохнул Шеринг и обессиленно опустился на стул.

* * *

Ответа пришлось ждать недолго. После второго гудка трубку на том конце сняли.

— Да, — услышал Егор властный голос генерала Зубова.

— Это я, Кремнев.

Шеринг прерывисто и тяжело вздохнул и трагически прикрыл лицо рукой.

— Почему ты звонишь мне? — сухо осведомился Зубов.

— Я понимаю, что не должен был звонить вам, Дмитрий Алексеевич. Но дела плохи. Уколов отправил меня к Солодову, а там уже ждала засада. Я-то отстрелялся. А вот Солодова… Ну, вы поняли.

Зубов помолчал. Затем сказал:

— Давай-ка, на всякий случай, обойдемся без имен.

— Да, извините.

— А теперь четко и по порядку. Связной погиб? — Да.

— Что с грузом?

— Груз в порядке.

— Где вы сейчас?

— Мы на «Перевале».

На том конце провода раздался вздох облегчения.

— Молодец. Теперь слушай сюда, сынок. В штабе завелся предатель. Уколову больше не звонить. Никому не звонить. Только мне. Ты понял?

— Так точно. — Егор покосился на Шеринга и проговорил, понизив голос: — Я все понял. Но я бы на вашем месте заслал сюда взводик спецназа.

— Я этого не сделаю, — спокойно ответил Зубов. — И в первую очередь из-за тебя. Взвод он, конечно, в полтычка все проблемы решит. К сам-то ты как реабилитироваться будешь? За Колумбию, за гибель товарищей?

Кремнев стиснул трубку. Он не знал, что ответить.

— Я…

— Ты мне героем нужен, — снова заговорил генерал Зубов. — Героем! Я за тебя погонами поручился. Понял? Одному тебе, конечно, не выкарабкаться. Я пришлю пару надежных людей и попытаюсь сделать это как можно скорее.

— Хорошо.

— Оставайтесь на «Перевале» и ждите.

— Понял.

— До связи.

— До связи.

Кремнев положил трубку на базу и задумчиво нахмурил лоб.

Шеринг прикрыл лицо ладонями и простонал:

— Ну, все. Скоро здесь будет человек сто. От нас с вами только кровавые Ошметки полетят.

Он отнял ладони от лица и порывисто вскочил, но, пронзенный болью, упал обратно в кресло.