– А потом?

– Ты приедешь в Рочестер на свадьбу моего брата?

– Приеду. Когда конкретно я тебе там нужна?

– Свадьба в субботу. Приезжай, может, в пятницу? Я обещал тебе платье из бутика моей матери, будет время выбрать.

– О’кей, я согласна.

Я пошла к дверям с намерением принять душ, когда до меня вдруг дошло, что в Рочестере мне предстоит играть роль девушки Кеннеди или минимум делать вид, что у нас конфетно-букетный период. Не знаю, отчего меня заколотило при этой мысли, но вот заколотило. Все затевалось как спектакль, но сейчас я могла думать только о том, как приятно было ощущать на себе его руки ночью. Я, можно сказать, до сих пор чувствовала его прикосновения. В голову начали закрадываться мысли, действительно ли мы притворяемся – и насколько.

Голос Кеннеди остановил меня на пороге.

– Хочешь, я за тобой приеду?

– Зачем, я возьму машину в прокате. Я люблю долгие поездки, когда можно спокойно подумать.

– О’кей. Райли!

– А?

– С Рождеством!

* * *

Мать чуть не упала в обморок прямо в свою тарелку овсяной каши.

– Не только космонавт, но еще и гимнаст?! – Она покачала головой. – Какая жалость, что ты получил травму! Как бы я хотела поглядеть на твои соревнования! Меня не оторвать от телевизора, когда показывают мужскую гимнастику, особенно упражнения на коне. Что ж у нас Оливия такая засоня – вот кто поддержал бы тему! Она в прошлом году отобралась в региональные соревнования на бревне и разновысоких брусьях.

Кеннеди только что скормил моей матери очередную порцию вранья о том, как в старших классах он дошел до финала соревнований штата по гимнастике, но в последнем раунде у него сместился межпозвоночный диск, и это похерило его шансы попасть на Олимпиаду.

Эбби прошептала мне на ухо:

– Теперь все понятно, гимнасты гибкие. То-то ты стонала всю ночь, я через стенку слышала.

Я чуть не подавилась тостом, который жевала, но зато было чему приписать густую краску на щеках. Кеннеди похлопал меня по спине.

– Все в порядке, милая?

Я кое-как проглотила кусок и прохрипела:

– Да. Не в тот переулок…

До конца завтрака рука Кеннеди оставалась у меня на спине, мягко поглаживая участок, который он массировал ночью. В какой-то момент его пальцы прокрались на затылок, под волосы. Ласкающими движениями Кеннеди водил кончиками пальцев по ложбинке на шее, от чего я покрылась гусиной кожей. Мне стало так хорошо, что я с трудом перебарывала желание опустить голову и закрыть глаза.

Происходило форменное безобразие: человек всего-то щекотал мне шею, а я едва удерживала сладострастные стоны! Это следовало прекратить, и немедленно. Я вскочила и начала убирать со стола, но мой план сработал как-то криво, потому что Кеннеди тут же принялся мне помогать. Разумеется, как идеальный фальшивый бойфренд, он попросил мать и сестру не беспокоиться. Не успела я глазом моргнуть, как стояла у раковины, а он сзади, почти вплотную. Спиной я чувствовала тепло, исходившее от его груди, а дыхание Кеннеди щекотало мне шею.

– Мы скоро будем открывать подарки, оставайся, если хочешь. Извини, я тебе ничего не приготовила, – тихо сказала я.

– Ну, все сложилось неожиданно, Райли. Мне действительно пора ехать. – Отодвинув волосы, он заговорил мне в ухо: – Что ты будешь делать целую неделю без меня, а?

Силясь игнорировать опасную близость его тела, я ответила:

– Мать, вероятно, потащит меня по магазинам выбирать сервизы. Ты тут такое устроил, что она наверняка уже задумалась о свадебном подарке.

Кеннеди негромко засмеялся.

– Мне нравится веджвудская «Флорентинская бирюза».

Я закрыла кран, вытерла руки и развернулась. Кеннеди не сделал движения отступить.

– Ты это на ходу сочинил или действительно существует такая коллекция?

Он двумя пальцами взял прядь моих волос и начал перебирать, отчего-то глядя на них как завороженный.

– Часто люди держат фарфор в застекленной горке, а пользоваться не пользуются. Моя бабушка ставила свой фарфор на стол только для внуков. Она говорила, любой день – праздник, когда тебе доведется кормить внуков. У нее как раз была «Флорентинская бирюза» от «Веджвуд».

– Была? То есть твоя бабушка умерла?

Кеннеди посмотрел мне в глаза и кивнул, намотав прядь на палец и слегка подергивая.

– Несколько лет назад. От рака.

– Соболезную.

Кеннеди кивнул.

– Когда мы с моей бывшей готовились к свадьбе, я захотел получить бабушкин сервиз: мне он нравился, у меня с ним были связаны хорошие воспоминания. Но невеста с ходу пресекла мои поползновения, заявив, что не потерпит в своем доме безвкусные синие тарелки.

– Готовились к свадьбе? – недоуменно переспросила я. – То есть ты был помолвлен?

– Да.

– Ого! И что произошло?

– Долго рассказывать. Но все к лучшему, она скоро выходит замуж.

Ничего себе, сколько информации в двух предложениях! На этот раз я не собиралась легко отпускать Кеннеди с крючка.

– Посуда может подождать, если ты хочешь поговорить.

Он посмотрел на свой палец, вокруг которого буквально меня обкрутил, и хотел что-то сказать, когда в кухню ворвалась моя мать. Кеннеди выпрямился, но волосы мои не отпустил.

– Кеннеди, ты такой высокий, не мог бы ты достать мне кое-что с верхней полки в кладовой?

Кеннеди легонько потянул меня за прядку и поцеловал в лоб.

– В другой раз. Будущая теща просит моей помощи, а потом я поеду.

С долгим вздохом я смотрела, как он идет в кладовку за мамой. Оттуда раздался взрыв смеха на два голоса, когда Кеннеди снял мамины споудовские[4] тарелки с росписью на рождественскую тему.

Кеннеди Райли был загадкой. У него крепкий панцирь, с этим никто не спорит, но чем больше слоев я снимала, тем яснее мне становилось, что без внешней жесткости ему не обойтись: она оберегает скрытое под ней золотое сердце.

* * *

– Осторожней на дороге.

Примерно через полчаса Кеннеди захлопнул заднюю дверь прокатной машины, вызвав небольшую снежную лавину с боков и крыши, и сунул руки в карманы пальто. Снегопад закончился, оставив на земле дюймов восемь белейшего скользкого слоя. Жизнь это, конечно, не парализовало, но водителям сейчас не позавидуешь.

– Все будет хорошо. Второстепенные дороги уже расчистили.

Я плотнее запахнула толстую кофту, которую натянула, чтобы проводить его до машины. Мороз стоял мама не горюй – надо было надеть зимнее пальто. Небо прояснилось, но температура продолжала падать.

– Ты иди в дом. Без пальто на улице холодно.

Я кивнула, чувствуя себя принужденно. Как я должна прощаться с этим человеком? Полтора дня мы вели себя как влюбленная парочка, он спал в моей