– Теперь понятно, зачем нам промышленная электромясорубка? – спросил Данила, обводя пацанов долгим внимательным взглядом. – А вы еще на меня наезжали…

– Все, ладно, проехали! – примирительно улыбнулся Пауков. – Друг на друга мы, конечно же, можем иногда наехать… Если только по делу. Но для Бандитского Петербурга мы…

– …аварийная бригада… – подхватил Жека.

– …и «Группировка Ленинград»! – привычно завершил Данила.

Когда спиртное было почти выпито, а закуски осталось еще минимум на семнадцать ящиков водки, Димон Трубецкой как бы невзначай напомнил:

– Пацаны, а как же «стрелка» с саяно-шушенскими? Послезавтра в десять утра на Смоленке – не забыли? Туда промышленную электромясорубку не возьмешь!

– Зато туда можно взять Мать, Батю и Беллу, – заверил Черняев. – Эти на котлеты и без мясорубки порежут!

Сергей Пауков, выпив чуть больше обычного, все-таки не удержался от вопроса:

– Слушай, Данилка, только не в падлу: скажи нам, ну зачем тебе газовая установка? Неужели действительно собираешься воздушные шары запускать?

Прицелившись кием, Черняев виртуозным дуплетом положил два шара по противоположным лузам. Стряхнул с рукава мел, положил кий и подмигнул лукаво.

– Потом расскажу. Только пусть это останется нашей маленькой тайной. Договорились?

Утреннее солнце брызнуло в щель между тучами, и спустя мгновение желтые лучи лезвием прорубили кроны над дачным поселком.

Воткнув в колоду огромный топор, Шанкр утер со лба трудовой пот и аккуратно сложил свеженарубленные дрова.

Вот уже шестой день он вынужден был скрываться на этой голимой даче под Питером. После событий в зоосаде остатки саяно-шушенских рассредоточились по всей Ленинградской области. Поганые правоохранители устроили на братву настоящую охоту по всем правилам егерского искусства.

Аркаша, оставшийся в головном офисе, пытался договориться с милицейскими начальниками, суля им спонсорскую помощь, квартиры, тачки, манекенщиц и манекенщиков, дольняки в бизнесе и черный нал в белых конвертах. Алчные оборотни ни от чего не отказывались, однако репрессии не прекращали, намекая, что виной всему – появление в Бандитском Петербурге некоего загадочного ревизора из Москвы, прибывшего с негласной проверокой и широкими полномочиями…

Накинув куртку на могучий, испещренный боевыми шрамами торс, Шанкр подхватил дрова и направился к аккуратному домику, утопавшему в свежей зелени сада. С грохотом сбросил поленья у печки, заварил дегтярной крепости кофе и крепко задумался над своей несложившейся бандитской судьбой.

За этим занятием и застал его водитель гангстерского «Хаммера».

– Мы еще долго тут будем торчать? – спросил он, осторожно трогая распухшие ягодицы.

– Сутки минимум. Аркаша кролиководам «стрелу» на Смоленке забил. Завтра в десять ноль-ноль. Наверное, и нас на эту «стрелу» выдернет. Ты это… садись, – меланхолично предложил Шанкр, придвигая собеседнику табуретку.

– Да я уж лучше постою… – вздохнул водитель; после знакомства с гомосексуалистом-павианом он даже спать мог только на животе.

– До сих пор очко щемит? – понимающе хмыкнул Шанкр. – Ничего страшного. Один раз – не пидарас, два – не система!

– Я им, сучарам, отомщу! – с неожиданной агрессией высказался водитель. – Все отдадут: и хату, и капусту…

– Тем более, их хату ты уже смотрел! – искренне развеселился Шанкр.

– Не по-оял… Когда?

– Ну, клетку, где красножопые тебя отодрали. Понравилась, да?

– Я кролиководов имею в виду, – обиделся водитель.

– Они тебя тоже имеют в виду.

Последующие четверть часа гангстеры живо обсуждали преступления «Группировки Ленинград», прикидывая возможные наказания. Тема явно увлекла собеседников: кроме традиционных электронагревательных приборов, в обсуждении фигурировали ванна с серной кислотой, муравейник, аквариум с пираньями и один жуткий милицейский опорняк в районе Охты.

– А все – Аркаша! – подытожил Шанкр и с неожиданной доверительностью продолжил: – Я так прикидываю, что у него в последнее время башню совсем переклинило!

– Почему это переклинило? – удивился собеседник.

– Да ведет себя неправильно! Ну зачем было в зверинец такой толпой ехать? Этих кролиководов надо по одному отслеживать… Или хотя бы как следует подготовиться. А так получается, что мы перед всем Бандитским Петербургом офоршмачились!

И тут зазвонил мобильник. Едва взглянув на табло, Шанкр вздрогнул: это был Аркаша. В какой-то момент Шанкру даже показалось, что он незримо присутствовал при беседе. Да и первые слова саяно-шушенского авторитета сразу же опровергли сомнения в его мыслительных способностях.

– Значит, так. Ведем мы себя неправильно. В зверинце мы все офоршмачились. Толпой наезжать на кролиководов не стоило. Надо было как следует подготовиться. Или отстрелять их поодиночке… Ну, скажем – по дороге на «стрелку».

– Да? – оживился Шанкр. – И с кого начнем?

– У них там одна жуткая тетка есть. Знатная киллерша, погоняло Мать. Уже половину Бандитского Петербурга перешмаляла!

– Кто же ей столько назаказывал?!

– Кто, кто… Другая половина!.. Вот если бы ее саму кому-нибудь заказать! – мечтательно прикинул Аркаша.

Шанкр почесал тяжелый бритый затылок.

– Тема интересная. Надо подумать.

– Подумай, подумай… Исполнишь ее – не обижу! Ты же меня знаешь.

– А как же «стрелка»?

– «Стрелку» никто не отменял. Завтра на Смоленском кладбище, ровно в десять утра… Кстати, неплохо бы туда загодя смотаться!

Шанкр взглянул на часы. До «стрелы» на Смоленке оставался двадцать один час.

Над Смоленским кладбищем желтела щербатая луна, серебря ограды и памятники. Холодный ветер шелестел в кронах. Черный ворон сидел на кресте, как знак беды. Где-то в отдалении зловеще ухали совы. Большая черная собака с зелеными глазами медленно вышла из-за покосившегося надгробья и понюхала воздух. Появление странного мужчины с огромным баулом через плечо и железнодорожным фонарем в руках заставило ее вздрогнуть, поднять голову и тихонько завыть…

Подойдя к старинному краснокирпичному склепу, мужчина направил мощный луч фонаря на обитую жестью дверь и взглядом опытного домушника оценил замочную скважину. Извлек из кармана бренчащую связку отмычек и безошибочно подобрал нужную. Половинка двери с печальным скрипом отошла назад. Изнутри пахнуло тленом, мышами и кладбищенской сыростью. В электрическом конусе света хаотично заплясали пылинки. Желтое пятно фонаря выхватило из чернильной тьмы осыпавшуюся штукатурку стен, маленькие зарешеченные окна и огромную мраморную доску.