разврату. И призывала к нему абсолютно всем, начиная с зеркального потолка и заканчивая ни разу не абстрактными картинами, заставлявшими краснеть! Да что там говорить — даже кресла совершенно безумных очертаний недвусмысленно намекали, что… хм… как следует «повеселиться» можно и на них!!!

Естественно, оценив это великолепие, мы с Долгорукой потребовали объяснений. И заставили Шахову криво усмехнуться:

— Сто лет назад я купила ее для Оторвы. На подставное лицо. Надеясь, что ее проблемы когда-нибудь закончатся. Когда Оля «пропала без вести», забыла о существовании этого места года на четыре. Потом заинтересовалась одним ухажером и все время, пока выясняла, что он из себя представляет, готовила нам любовное гнездышко. Увы, мужчинка оказался так себе, и гнездышко не пригодилось. Ни с ним, ни… потом. Скажу больше: я тут была всего один раз — в день, когда принимала работу студии дизайна — а значит, связать это место со мной не сможет ни один сыскарь…

— Как я понимаю, систему безопасности жилого комплекса ты взломала еще тогда? — спросила Бестия, не став заострять внимание на не самой веселой личной жизни своей телохранительницы. А я еще раз отметил, насколько сильно Лариса Яковлевна любила мою матушку, и с интересом вслушался в ответ:

— Ну да: я ж планировала приезжать сюда с не с мужем. А позволять кому-либо шантажировать меня этой связью не собиралась. В общем, лазейка есть, и сейчас я ее «расширю». После чего как следует доработаю нашу легенду, чтобы она не посыпалась при первой же проверке. Дело это, увы, небыстрое, и займет часов шесть, если не восемь… А, черт, забыла: сначала протестирую все имеющееся оборудование — оно, конечно, устарело, но в свое время было самым лучшим и, думаю, должно заработать.

— Лады… — кивнула Дарья Ростиславовна. — А мы с Баламутом займемся хозяйством: пробежимся по комнатам, выясним, чего не хватает для комфортной жизни, закажем, получим и расставим. Само собой, купим и продукты, и коммуникатор, и одежду по размеру для меня-любимой. А потом попробуем сварганить завтрак. Хотя готовить я, откровенно говоря, не умею…

…И завтрак, и обед приготовил я, ибо в этом деле Императрица была ни в зуб ногой. Зато она навела в квартире уют, а в те моменты, когда я возился на кухне, помогала и старалась чему-нибудь научиться. И я ее учил. Хотя каждое мгновение такого общения рвало душу, напоминая о времени, проведенном в Дагомысе, аналогичной возне с Нелюбиными и Рине.

Были б поблизости деревья, переживал бы значительно слабее. Но на тридцать девятом этаже их ауры не чувствовались вообще, поэтому мне приходилось забивать голову всем, чем можно и нельзя. Скажем, мыслями о том, что наша трудяга проголодалась, или самим процессом кормления Язвы с ложки, вилки и даже ладони.

Судя по тому, что Дарья Ростиславовна принимала активнейшее участие в любой моей задумке, а в промежутках между ними придумывала что-то свое, ей тоже приходилось несладко. Но помощи она не просила, обходясь своими силами. И пару раз, кажется, умудрилась забыться — в тот момент, когда лепила котлеты, и во время демонстрации приобретенного шмотья. Впрочем, почти уверен, что последнее мероприятие было устроено для моего «лечения»: уж очень много души вкладывала в каждое дефиле эта женщина и уж очень игривые наряды подбирала. А в районе шестнадцати часов, наконец, освободилась Язва, заявилась в гостиную, проигнорировала все то, что Долгорукая купила для нее, и почти два часа грузила ценными указаниями, готовя к «веселой» ночке. А после того, как добилась идеального понимания поставленных задач, заявила, что перед таким серьезным делом нам необходимо как следует отдохнуть, и утащила сначала в ванную, а затем в спальню.

Шести часов сна, перехваченных во время перелета, мне определенно не хватило, и глаза закрылись сами собой еще до того, как голова коснулась подушки. Потом я ухнул в черную бездну и какое-то время балансировал на грани срыва в «любимый» кошмар. Но в тот момент, когда китаец-огневик начал формировать плазменный жгут, эта картинка стала плавно блекнуть, а ей на смену пришла другая. С Лизой Перовой в главной и единственной роли.

В этом сне я не помнил о предательстве и настоящих планах этой суки, поэтому целовал до головокружения, терял голову, лаская податливое тело, пьянел от его умопомрачительной красоты и фантастической податливости, медленно избавлял от белья и, расчетливо сводя с ума его хозяйку, сходил с ума сам.

Странностей, изредка царапавших осязание, обоняние, слух, зрение и вкус, не замечал целую вечность. А после того, как Лиза перевернула меня на спину, оседлала, прогнулась в пояснице и уперлась руками в мои бедра, вдруг увидел «второй» комплект упругих полушарий груди и лицо с глазами, закрытыми от наслаждения, не сразу, но сообразил, что это отражение, и удивился. Из-за того, что не помнил, чтобы в спальне у Перовой был зеркальный потолок. Чуть позже, накрыв руками груди, некогда изученные чуть ли не под микроскопом, и легонечко сдавив сосочки, восхитился тому, что первые существенно подросли, а вторые стали чуть короче, но толще. А еще через какое-то время, одурев от невероятно нежного и чувственного поцелуя, заглянул в глаза, затянутые поволокой страсти, понял, что это не сон, и выдохнул первое, что пришло в голову:

— Лар, ты что творишь?!

— Прислушайся… к тому… что я… сейчас… чувствую… и не задавай… глупых… вопросов… — хрипло ответила она и взвинтила темп движений!

Щуп дотянулся до магистральной жилы в ее правом бедре практически мгновенно и шарахнул меня дикой смесью из чистейшего счастья, ярчайшего наслаждения, всепоглощающей страсти, запредельной нежности и искренней радости! Последнее чувство слегка диссонировало со всеми остальными… до тех пор, пока я не догадался, что оно вызвано моим «выздоровлением». Увы, эта догадка не остудила. Скорее, наоборот: мысль о том, что эта женщина ради меня готова на все без каких-либо исключений, почему-то сорвала с нарезки и напрочь отключила разум. Настолько сильно, что он включился только в двенадцать ночи, запоздало среагировав на вибрацию будильника, вынудившего Шахову прервать буйство. Впрочем, даже после этого я смог вымолвить одно-единственное слово:

— Зачем?!

Лариса Яковлевна, лежащая рядом и тщетно пытавшаяся унять никак не унимающееся желание, облизала припухшие губки и хрипло выдохнула:

— Пришла к выводу, что тебе необходима именно такая эмоциональная встряска…

— И «встряхнула» сама?

— А кому еще я, по-твоему, могла это поручить? — спокойно ответила она и перевернулась на бок, из-за чего ее грудь тяжело колыхнулась и чуть было не свела меня с ума по второму разу: — На Базе твоих сверстниц нет, а все бабы постарше