как ключ к смыслу смерти Иисуса. И это не какое-то «доказательство из Писания», оторванное от контекста Исаии 40–55 как целого (либо 40–66 как целого) или ото всей более масштабной истории Израиля, о которой мы говорили. Тут одновременно можно увидеть, с одной стороны, сжатый образ судьбы Израиля с его обетованием об избавлении и, с другой стороны, уникальное утверждение о новой надежде, где судьба Израиля и обетование точно соответствуют друг другу. «Раб» – представитель Израиля с его бедственным положением («Ты – раб Мой, Израиль, в тебе Я прославлюсь!»; Ис 49:3), но затем он становится не просто олицетворением народа в целом, но отдельной фигурой, тем, кто противостоит народу и даже его праведному остатку (поскольку в 50:10 «боящиеся YHWH Раба Его слушают»). Подобно многим другим загадочным стихотворным произведениям, этот текст таит в себе многие секреты, которые заставляют последующие поколения читателей ломать голову над их смыслом. И, разумеется, многие первые христиане считали, что они нашли ключ к этому отрывку – он говорит об Иисусе.

Как я думаю, проблемы возникают тогда, когда мы берем важнейшее утверждение Исаии 53 – что это страдание было инструментом, а не только поводом для прощения грехов и всего, что с этим связано, – и вынимаем его из контекста, как литературного, так и исторического, в котором он находится, и ставим его на службу иному повествованию. В этом случае, как я считаю, – и это одно из главных положений данной книги, – читатели постоянно рискуют заменить древнееврейский контекст для идеи искупительного страдания, где важнейшую роль играет завет с Израилем, на совершенно иной контекст языческого характера. И хотя при добросовестном чтении древний нееврейский мир мог бы найти здесь несколько истинных знаков, указывающих на такие вещи, которые оказались бы в конечном итоге истиной, нам не стоит менять полноту библейской истины на несовершенный указательный знак.

Эта проблема проявляется в двух контекстах в послебиблейской еврейской литературе, где звучит тема Исаии 53 – о страдании как инструменте, а не просто поводе для прощения грехов и восстановления. В 160-х годах до н. э. евреи испытывали ужасные страдания: этот небольшой народ угнетали сирийцы, хотевшие ввести тут языческие обычаи. Некоторые евреи боролись против этого, и, если они погибали в битвах, их почитали как мучеников. Пересказ их историй, возможно, несет в себе отголоски Исаии 53 либо языческих историй о смерти за других. Вот последний из семи братьев, обличая Антиоха Эпифана, говорит не только о Божьем наказании, но и об искупительном смысле страданий мучеников:

Мы страдаем за свои грехи. Если для вразумления и наказания нашего живой Господь и прогневался на нас на малое время, то Он опять умилостивится над рабами Своими… Я же, как и братья мои, предаю и тело, и жизнь за отеческие законы, призывая Бога, чтобы Он скоро умилосердился над народом, и чтобы ты с муками и карами исповедал, что Он один есть Бог, и чтобы на мне и на братьях моих окончился гнев Всемогущего, праведно постигший весь род наш (2 Мак 7:32–33, 37–38).

Тут есть аллюзии не только на Исаию 53. Те «муки и кары», которыми юный мученик угрожает языческому тирану, напоминают нам об истории Моисея и фараона, где Бог насылал «казни» на египтян перед тем, как он решительно освободит Израиль из рабства. И это важная часть дела. Когда Израиль порабощен и страдает, ему нужен новый Исход. Маккавейские мученики вспоминают о первом Исходе, чтобы предположить, что настало время для второго. Но новый Исход кое в чем должен отличаться от старого. Он должен избавить еврейский народ от грехов (стих 32), ставших причиной его страданий. Если новая Пасха наступит, она должна стать временем окончательного избавления от грехов, вслед за которым кончится изгнание. И мученик утверждает тут, что его собственные страдания имеют к этому отношение. Быть может, предполагает он, они повлекут за собой избавление.

Композиция 2 Книги Маккавейской указывает на то, что автор хотел сказать именно это. Сразу после кошмарной сцены пыток и смерти Иуда Маккавей вместе со своими последователями поднимает на удивление успешное восстание против Антиоха Эпифана. Так устанавливается маккавейская (или хасмонейская) династия правителей независимого иудейского царства, которая сохраняла власть на протяжении последующих ста с лишним лет. Достойно внимания и еще одно обстоятельство. Хотя они происходили из священнической семьи (1 Мак 2:1), вряд ли они были потомками Садока, то есть не принадлежали к роду первосвященников; и, естественно, коль скоро они были потомками Аарона, они не могли считать себя людьми из рода Давида. Тем не менее они были царями и священниками, фактически – «царственным священством». Выше мы говорили о призвании человека, ссылаясь на главы 1, 5 и 20 Откровения и другие новозаветные тексты – тут неожиданно это перестает быть просто литературным образом, но становится историей: страдания мучеников, победа над язычниками и очищение Храма порождают царство священников! Седьмой брат из 2 Маккавеев 7 подчеркивает первый пункт. Победа и очищение Храма становятся возможными потому, что страдания мучеников каким-то образом устранили страдания всего народа в целом, которые были последствием его грехов. Мученики сделали возможной победу над язычниками.

Я не хочу сказать, что автор Откровения думал о хасмонейских священниках-царях. Я также не думаю, что в тексте Первого послания Петра 2:9, где звучат отголоски Исхода 19:6, есть указание на претензии той династии, которая к середине I века до н. э. покрыла себя позором, поскольку допустила вторжение римлян, приход к власти Ирода и совершила много других зол. Но эта параллель показывает нам, как большая история Израиля, укорененная в Писании, может обретать жизнь не просто в качестве теории, но и в воплощенном виде. Столетнее царствование маккавейских священников-царей можно считать дальним родственником тысячелетнего царствования народа Мессии, «царствующих священников», в Откровении 20:6.

Вторая книга Маккавейская дает объяснение, почему страдания мучеников имеют такие последствия. Мы найдем его в одном отрывке, который также удивительным образом пересекается с размышлениями первых христиан. Ужасающие страдания евреев во время сирийского господства, говорит автор, имели свою цель. Народ еврейский понес должное наказание заранее, в настоящее время, не дожидаясь, вместе с другими народами, дня последнего суда:

Тех, кому случится читать эту книгу, прошу не страшиться напастей и уразуметь, что эти страдания служат не к погублению, а к вразумлению народа нашего. Ибо то самое, что нечестивцам не дается много времени, но скоро подвергаются они карам, есть знамение великого благодеяния. Ибо не так, как к другим народам, продолжает Господь долготерпение, чтобы карать их,