– Они его все-таки убьют! – воскликнула Гердрут.

– Нет, – возразила Агата. – Просто хотят заставить его двигаться. Им не под силу волоком затащить бергейста обратно в клетку, поэтому они будут загонять его туда болью. Если у них не получится, то, возможно, придется впрячь в эти цепи лошадей, но даже так…

Один из охотников прыгнул вперед, готовясь вонзить копье в заднюю часть медвежьей туши.

Но прежде, чем он успел это сделать, медведь вскинулся на задние лапы. Охотники, держащие цепи, не устояли на ногах и заскользили по грязи, увлекаемые невероятной силой зверя. Некоторые побросали цепи. Охотник с копьем отпрыгнул назад, но бергейст сделал стремительный выпад и одним ударом когтей разорвал ему живот. Из раны повалил дым, окутавший лодыжки охотника черным туманом. Вскрикнув от боли, темный упал. Перемахнув через него одним мощным прыжком, медведь помчался обратно в густой лес. Золотая сеть так и висела у него на плечах; самые упорные из охотников все еще держались за нее, но медведь просто-напросто тащил их за собой, и они были вынуждены отпустить цепи.

– Да! – обрадовалась Гердрут.

И тут кто-то закричал.

Все случилось так быстро – Серильда едва успела увидеть, что Анна слишком сильно перегнулась за ограждение, а в следующий момент девочка уже потеряла равновесие и рухнула с высоты.

Вскрикнув, Серильда бросилась к ограждению и посмотрела вниз. Анна распласталась на земле, и за одно раздирающее душу мгновение Серильде снова вспомнилось все, что было. Как она нашла тело девочки на обочине дороги, недалеко от Ясеневого леса – в ночной рубашонке, с пятнами грязи на лице и зияющей дырой в груди там, где нахткрапп выклевал ее сердце.

Ужас и отчаяние обрушились на Серильду. Ей хотелось кричать. Она готова была перегрызть горло любому, кто случайно окажется рядом…

Но потом она услышала стон.

Анна широко распахнула глаза.

– Я жива… все еще, – со слабой улыбкой сказала она.

Серильда обмякла. Слова девочки не были правдой, но их оказалось достаточно, чтобы унять невыносимую боль от страха потерять Анну снова.

Вдруг Гердрут отчаянно завопила:

– Анна! Бергейст!

Серильда выпрямилась, как пружина. Зверь несся среди деревьев, направляясь прямиком к Анне, которую, судя по ее виду, парализовало от страха.

– Он ее не убьет, – прошептала Серильда. – Невозможно убить ее снова.

Зато он вполне способен причинить ей боль.

Краем глаза Серильда уловила быстрое движение. Опершись одной рукой о перила, Агата перемахнула через них и соскочила с трибуны. Она приземлилась на ноги и прыгнула вперед, схватив с земли упавшую ветку. Охотница встала между Анной и бергейстом за миг до того, как массивная черная туша со свирепым рычанием врезалась в нее и повалила на землю. Руки, ноги, лапы, мех и когти, рев и кровь, а потом…

– Убить его! Сейчас же!

Стрелы со всех сторон. Бергейст ревел. Сражался. Бил когтями.

Наконец медведь бросил Агату и повернулся к охотникам. Все еще сжимая палку, Агата, вся в крови, рухнула рядом с Анной. Другая ее рука была неестественно вывернута и, кажется, сломана.

Бергейст в последний раз замахнулся лапой на гончую, которая осмелилась подойти слишком близко, но промахнулся. Мгновение он качался на задних лапах, затем рухнул на наземь. Его бока тяжело вздымались с каждым хриплым вздохом. Из множества ран текла густая кровь – она капала медленно, как патока, пачкая черную шкуру. Громадное тело содрогнулось в последний раз – и замерло.

Глава 16

Растолкав глазевших темных, Серильда протиснулась к лестнице. Не чувствуя под собой досок, слетела по шатким ступеням, распахнула калитку.

– Анна! – крикнула она. – Леди Агата!

Она упала на колени между ними, сама не зная, за кого из них боится сильнее. Анна не пыталась подняться, а Агата… Ох, если бы Агата уже не была мертва, она бы точно погибла.

– Все хорошо, – выговорила Анна, хотя Серильда ясно видела, что ей очень больно. – Просто… может быть, кость сломана. Или… шестнадцать костей. Но я в порядке.

– Я тоже скоро приду в себя. – Агате лучше удавалось скрывать свою боль, хотя она прижимала к животу растерзанную руку. – Бывали у меня раны и пострашнее.

Печально, но Серильда знала, что она говорит правду.

– Что вы тут устроили? – недовольно крикнул Эрлкинг.

Серильда так сразу и не нашлась, что ответить. Ее нервы и так были на пределе, она не готова была терпеть, чтобы на нее кричали. Но, вскинув сердитый взгляд на супруга, который восседал на своем вороном скакуне, как зловещий фантом, она поняла, что вопрос был обращен не к ней, а к Агате.

– Она всего лишь призрак! – продолжал он, указывая на Анну. – Ее нельзя убить! А теперь из-за твоей глупости мы потеряли бергейста!

С большим трудом Агата заставила себя встать на ноги.

– Простите меня, милорд. Но это не я приказала убить бергейста. – Она встретила его взгляд, не дрогнув. – Ведь я тоже всего лишь призрак.

Эрлкинг зарычал.

– Мне было бы все равно, если любого другого призрака разорвали бы на куски. – Раздувая ноздри, он поморщился. Казалось, ему было неприятно говорить то, что он произнес дальше. – Но ты представляешь слишком большую ценность для Охоты. По крайней мере… представляла.

И он с отвращением посмотрел на ее руку.

– Для меня это большая честь, – сказала Агата, на вид совсем не польщенная. Она склонила голову. – Рука со временем заживет, но я не могла допустить, чтобы девочка пострадала еще больше, чем раньше. Наша королева, кажется, весьма привязана к своим слугам. Я не хотела бы, чтобы ее величество огорчилась.

Король снова зарычал, теперь на Серильду. Затем, словно вспомнив их уговор, он с заметным усилием проглотил свой гнев. Длинно и ровно выдохнув, он слез с коня.

– Конечно, – сказал он с горечью. – Мы тоже не хотели бы огорчить ее величество. Хотя бергейст для нас большая потеря.

– Не горюйте, мой господин, – сказала Серильда, вставая на колени рядом с Анной и помогая девочке сесть. – Я нисколько не сомневаюсь, что скоро вы найдете другого. Что Дикой Охоте стоит добыть какого-то медведя?

Она улыбнулась, а король ответил ей недобрым взглядом. Теперь, когда Серильда знала, что бергейста изловил не Эрлкинг, а сама великая охотница Перхта, она лучше понимала, чем он так недоволен. Ведь у Ольхового Короля больше не осталось ни отравленных стрел, ни золотых цепей, способных удержать кого-то крупнее и свирепее татцельвурма, а одна из самых опытных его охотниц тяжело ранена. Как Серильда ни тревожилась за Анну и Агату, разочарование короля приносило ей радость.

– Агата, – распорядился он, –