– Стоять! – охрипшим от волнения голосом, заорал Егор Кузьмич.

Напрасно. Корова зашла в зеркало по самое вымя. В отчаянии он лупанул по оставшейся части берёзовым удилищем. Кожа в месте удара слегка дёрнулась, но животное не остановилось, и не повернуло обратно.

–Жучка! – крикнул пастух, не зная, что сказать ещё, надеясь, на сообразительность своей четвероногой помощницы. Жучка, прижав уши, прыгнула вперёд и в тот же миг растворилась в зеркале. Спустя секунду, там же сгинула и своенравная Зорька.

Егор Кузьмич стоял и с недоумённым выражением лица смотрел туда, где искрились, переливались сиреневые не то облака, не то клубы тумана, дымки. В глубину неведомого портала вглядывался. Да, эта штуковина в умной книжке про космос именно так и называлась – портал. Ни Зорьки, ни Жучки в нём не было видно.

Озадаченный пастух взялся за комель удилища, и с опаской засунул его тонкий конец в этот сиреневый туман. Пошурудил им немного внутри. Ничего не произошло, только почувствовал, что дерево явно нагрелось. Выдернул обратно. Та часть берёзового ствола, что побывала за сиреневой поверхностью, тут же обмякла и свесилась вниз, как варёная макаронина. Потрогал руками. Стволик берёзы стал мягким, похожим на неплотно скатанный отрез то ли ткани, то ли бумаги.

От увиденного Кузьмичу стало не по себе. Холодные мурашки снова волной пробежали по телу. Рядом с ним находится какая-то загадочная, жуткая штуковина, напрочь поглотившая умницу Жучку и Зорьку. Нужно скорее спасать остальное стадо.

– Домой! – крикнул пастух. Коровы, не проявлявшие до этого момента никакого интереса к происходящему, оживились и привычным путём направились в сторону деревни. Егор Кузьмич, бросив взгляд на таинственный портал, хотел тоже двинуться вслед за стадом, но не смог оторвать ноги от земли. Портал цепко удерживал его.

Ладно, подумал Кузьмич, бурёнки дорогу домой знают. Сами дойдут. Никуда не денутся. А я могу и задержаться чуток, тем паче, что портал уже не кажется шибко страшным. Смесь сиреневого и фиолетового дыма начала двигаться по-другому, более упорядочено. Из его клочков, как из стекляшек калейдоскопа стали образовываться фантастические узоры. Через минуту они превратились в чудный сад, посреди которого бежала дорожка, украшенная цветами, удивительной красоты. А затем на дорожке появился знакомый девичий силуэт.

– Алёнушка! – хрипло выдавил из себя изумлённый Кузьмич.

В девушке он узнал свою первую любовь – Алёнку. Когда-то была его зазнобушкой: дарил ей букетики полевых цветов, переносил на руках через лужи, с замиранием сердца приглашал на танец. Жениться хотел! Да только не сложилось такое счастье. Приревновал к соседу Петьке.

А зря. Как позже выяснилось, не было у них ничего, недоброжелатели оговорили. А он дурак, успел сгоряча высказать невиновной девушке всякого обидного. Даже сейчас помнит Егор её растерянные, заплаканные глаза. Слёзно молила его одуматься. Но, он полная бестолочь, не сжалился – прогнал. Потом Алёна вышла замуж в соседнюю деревню, а лет десять назад не стало её, преставилась.

– Егорка! – звонко откликнулась девушка с той стороны портала, – Ты чего там стоишь? Одумался? Неужто свататься пришёл?

Как тогда, тридцать лет назад, окатила пастуха сладкая, ноющая волна, как будто и не было этих долгих лет. Снова пылкий юноша краснел перед первой красавицей на деревни.

– Живая!

– Тьфу ты, дурачок! Скажешь тоже. Это, когда же ты похоронить-то, меня успел?

– Алёнушка…, я очень виноват перед тобой. Прости меня, дурня. Иди сюда, пожалуйста.

– Коли хочешь повиниться – так сам и ступай ко мне! – потребовала Алёна, надменно задрав носик.

И ведь пошёл бы Егорка. Даже шажок робкий сделал вперёд, но посмотрел в очи девичьи – как тогда давно, в молодости. Глазищи у неё знатные были – большие, чёрные, бездонные. За них-то, можно сказать, и полюбил.

А тут взглянул и отшатнулся, вместо любимых глаз – туман фиолетовый клубится. Внутри Алёнушки получается, тоже туман. И не девушка – это, а какой-то призрак! А как же сад, цветы? Да, они тоже превратились в сиреневую дымку. Значит, всё, что туда в этот страшный портал попадает – становится туманом. Или обвислой тряпкой, в которую превратилось удилище. Ловушка – это! Для всего живого губительная западня!

– Сгинь! – что есть силы заорал пастух, пытаясь перекреститься вдруг онемевшей рукой. Не вышло. И тут увидел, как фиолетовые глаза призрака опять превращаются в очи земной девушки – его Алёнки – заплаканные и растерянные, и они манят к себе словно магнит. Но разум его вовремя очнулся, и уже не верил видению.

Очень пришлось постараться Кузьмичу, чтобы отвернуть голову в сторону, аж позвонки в шее захрустели. Но всё-таки он смог. Ноги отклеились и понесли его, что было мочи, куда-то прочь, в сторону.

Деревенские нашли пастуха ближе к вечеру, в трёх километрах от выгона. Лежал без сознания на родимой высохшей земле, крепко сжимая обломок удилища в руке. На телеге привезли в деревню, бережно занесли в избу. Вызванный фельдшер сумел привести несчастного в чувство. Жена его, Галина налила и поставили перед супругом большую миску борща со сметаной. Достала из погреба припрятанную бутылку. В доме Кузьмича было людно, набилось народу – человек пятнадцать.

– Егор, а Зорька-то моя где? – тихо спросила бабка Шура, после того как Кузьмич опрокинул в себя стопку живительной водицы.

– Нету, тётя Шура, твоей Зорьки больше! – пустив скупую слезу, проговорил скорбно пастух, – И Жучки моей тоже нету!

– Волки, что ли? – опешила старушка.

– Нет! Портал заманил. – пробормотал он, – Вот, палку видишь?

Тут присутствующие обратили внимание на то, что Кузьмич держал в руке. Трогали, присвистывали, покрякивали от удивления.

– Какой такой патрал? – поинтересовался дед Устим.

– Да не патрал, а портал! Это большая овальная штуковина, похожая на моё зеркало. Только всё там внутри переливается как вода, и поверхность зыбкая. Жучка зашла в него, корова следом. И пропали, словно растворились. Я удилище туда засунул, а оно – вот, смотри во что превратилось.

– Эвон как! – удивился дед Устим, и тут же похвалил, – Хорошо, что сам не полез в эту штуковину. Гиблое там место. Помните, я раньше рассказывал, а вы не верили, брехуном меня старым называли? А вот оно – подтверждение моей истории. Ещё до революции дело было. Приехал зимой к нашему барину друг загранишный. То ли немец, то ли француз. Погостил, а потом в уезд на санях поехал – да и сгинул иноземец по пути. По следам получается, сани его, с дороги свернули – и прямёхонько туда, где ты Кузьмич сегодня коров пас. Следы именно на том месте оборвались. Ни лошадей, ни саней, ни человека! Как сквозь землю