class="p1">– Ах ты сука! Где Майер? Ты что с ним сделала?!

Снизу послышались грохот мебели и жалобные стоны Розы. Хлопнула распахнувшаяся дверь. Раздались шаги по ступеням.

Хрип. Свистящее дыхание. И снова настала тишина.

Нина ринулась на лестничную площадку и заглянула вниз. Нико склонился возле нижних ступенек и доставал нож из шеи второго немецкого солдата. Там было очень много крови. Больше, чем она когда-либо видела.

Нина выронила лампу. Стеклянная колба разбилась со звоном.

Нико взглянул вверх, на нее. Его лицо застыло, превратившись в маску ужаса.

– Прости меня.

Нина кивнула.

– Что будем делать? – прошептала она. Ей почему-то казалось важным говорить очень тихо, даже сейчас. Даже при том, что оба немца мертвы.

– Сходи в спальню, проверь, все ли спрятались. Повтори им, чтобы сидели тихо. Я приведу отца и братьев. Через пару часов рассветет.

– Может быть, я…

– Слушай меня. Нам нужно действовать очень быстро, иначе мы все погибли. Ты понимаешь?

Нина, потрясенная его резкими интонациями, молча кивнула и побрела в спальню. Незнакомцы уже забрались в убежище, но дверца люка была открыта. В проеме показалось лицо молодого мужчины:

– Что случилось? – спросил он испуганно.

– Не волнуйтесь. Я скоро принесу вам еду. А пока постарайтесь поспать. И проследите, чтобы ребенок не плакал.

В коридоре Нико, подхватив Майера под мышки, тащил его к лестнице. Нина, не сказав ни слова, взяла мертвеца за ноги в тяжелых сапогах, стараясь изо всех сил не смотреть на его лицо. Ее ладони были мокры от пота и крови, и сапоги из них все время выскальзывали, но Нико не жаловался.

Они уже добрались до площадки нижнего этажа, когда примчался Маттео и занял место Нины. Она молча пошла за мужчинами, не зная, чем еще можно им помочь. Ясно было одно – слова тут точно никому не помогут.

Альдо привел Красавчика и вместе с сыновьями пристроил мертвецов у него на спине. Без единого слова прощания мужчины все вместе двинулись в поля, по направлению к холмам. Альдо крепко сжимал в кулаке уздечку мула.

– Нина… – осторожно и как-то несмело окликнула девушку Роза. – Кровь. Тебе надо ее смыть.

Времени наполнять бадью для купания не было, поэтому Нина подошла к раковине, повернула вентиль и подставила руки под воду. Вода становилась все холоднее, от нее уже стыли кости. Руки дрожали, но Нине как-то удалось ухватить негнущимися пальцами кусок мыла и намылить предплечья, лицо, волосы. Она нащупала тряпку и начала тереть кожу, снова и снова, изо всех сил, скрести ногтями голову, поливать ее водой, пока кудрявые волосы не распрямились, облепив череп, а из носоглотки не исчез этот ужасный металлический привкус.

– Ну все, хватит, – ласково сказала Роза. – Теперь иди переоденься.

– Что ты сказала детям?

– Что ты уронила лампу и порезалась осколками колбы. Не думаю, что они заметили лужи крови на ступеньках, а лучшего объяснения все равно придумать не смогла.

– Как мы все это вычистим?

– Большую лужу засыплем песком, чтобы кровь впиталась. У папы целое ведро в сарае с инструментами. Потом соберем песок обратно в ведро и выбросим его в ручей. Оставшиеся пятна можно будет легко отмыть горячей водой с мылом. Я займусь нижними ступеньками, а ты приберись на втором этаже.

Нина переоделась в чистое платье, повязала фартук, скрутила испачканную кровью одежду в узел и сунула его под кровать, а потом взялась за работу. Cпустя, как ей показалось, долгое время приоткрылась одна из дверей, выходивших в коридор второго этажа. Даже не поднимая головы, Нина знала, что в щелку выглянул Карло.

– На полу столько крови… У тебя все нормально? Роза сказала, ты порезала палец.

Нина села на корточки и попыталась ему улыбнуться:

– Все нормально. Порез неглубокий, выглядит хуже, чем есть на самом деле.

– А что за шум был? Такой грохот, как будто кто-то скатился с лестницы.

– Это Нико бежал по ступенькам. – Ложь давалась ей легко, слова находились сами собой. – Он услышал, как я уронила лампу, и примчался наверх.

– А сам он не поранился?

– Нет, что ты. А теперь иди-ка спать, а то заснешь завтра в школе прямо на уроке.

Нина терла и терла половицы, в итоге через некоторое время у нее наконец появилась надежда, что с самыми ужасными пятнами все-таки удалось справиться. Но еще оставались брызги крови на стенах, и, похоже, избавиться от них можно было лишь одним способом – зачистить наждачкой, а потом заново оштукатурить стены.

К тому часу, как она выливала грязную воду в последний раз, небо на горизонте посветлело, но еще нужно было отнести ведро с песком, который обрел тошнотворный бурый цвет, к ручью на склоне холма. Добравшись до берега, Нина присела у кромки воды и песок с омерзительным шлепком плюхнулся в ручей. Вода на несколько секунд окрасилась в красноватый цвет, а потом потекла дальше, чистая и прозрачная, как прежде. Если бы можно было так же просто избавиться от воспоминаний…

Выражение лица Майера. Звук, с которым нож вошел в его шею. Понимание чудовищности происходящего, мелькнувшее в его глазах. Он знал, что сейчас умрет. Знал и оцепенел от страха, а она, Нина, стояла рядом и позволила случиться непоправимому.

Роза сидела одна на кухне, когда Нина вернулась от ручья. Кухонный нож, начисто вымытый, лежал перед ней на столе.

– Это был мой лучший нож, – сказала Роза, когда Нина вошла. – Не знаю, как им теперь пользоваться…

А Нина не нашлась, что ей посоветовать.

– Песок унесло течением, – сказала она вместо этого.

– Хорошо.

– Он сильно тебя избил? – придумала Нина, о чем спросить.

– Нет, не сильно. Я только коленями больно ударилась, когда упала. Там теперь синяки. И губа разбита. С одной стороны. Вот здесь… э-э… ну да, ты же сама все видишь.

– Уже можно отнести тем людям на чердаке еду? – спросила Нина, вспомнив о беженцах. – Мы в безопасности?

– Нет. Пока нет. Лучше подождать, когда мужчины вернутся.

Нина решила, что будет ждать Нико во дворе, под оливковым деревом. Странно было сидеть без дела. Можно было бы заняться штопкой или вязанием, но у нее все еще тряслись руки, а кожу на пальцах саднило после долгих часов мытья полов и стен, так что все, на что она была сейчас способна – это просто сидеть и ждать, когда к ней вернется Нико.

Нина просидела под оливой не меньше часа, чувствуя такую сокрушительную усталость, что даже спину держать прямо было трудно. Но она терпеливо сидела и смотрела на звезды, медленно исчезавшие на светлеющем небосводе. А когда