Может быть, незнакомка была его подругой, но джентльмены не имеют обыкновения так нежно обнимать своих подруг в присутствии многочисленных свидетелей.

Когда леди Осборн сообщила, что Чарльз поедет с ними в театр, Мария весь день нервничала, ожидая его появления и гадая, как он поведет себя после их ссоры по дороге от Генри. То она думала, что он все еще сердится на нее, считает ее неблагодарной и презирает за вспышку гнева. То надеялась, что он вовсе не хотел показаться таким властным и самоуверенным и готов извиниться.

По большей части все, что она ему тогда наговорила, объяснялось ее разочарованием и гневом, и Марии очень хотелось верить, что они вернутся к прежним доверительным отношениям, сложившимся между ними во Франции. Она не просто любила Чарльза — она уважала в нем человека смелого и благородного, восхищалась его умом и добротой.

К тому моменту, когда он появился в гостиной, уже одетый для театра, где Мария дожидалась леди Осборн, она до того извелась, что при виде его чуть не вскочила с кресла.

Она устремила на него долгий взгляд, от волнения потеряв дар речи.

Помня, что всегда теряется в его присутствии, она нарочно стала думать о прозаических вещах — хорошо ли она выглядит, удостоит ли он ее своего одобрения. Но, на этот счет она беспокоилась напрасно: взгляд, которым он окинул ее туалет и прическу, отразил его полное восхищение и… нечто большее, и Мария отчаянно смутилась.

— Вы выглядите прекрасно, Мария, красивая, изящно и модно одетая леди. Ваше появление произведет настоящий фурор, — светским тоном сказал он, подойдя ближе.

— Очень надеюсь, что вы ошибаетесь. Мне хотелось бы только одного — спокойно и приятно провести вечер в театре.

— Вообразите, мне тоже. Думаю, у нас есть время немного выпить.

Он ловко наполнил искрящимся шампанским два бокала и один протянул Марии. Она осторожно пригубила напиток и хотела присесть на диван, но Чарльз удержал ее. Достав из внутреннего кармана фрака продолговатую коробочку, обтянутую бархатом, он извлек из нее ожерелье из маленьких жемчужин и жемчужные серьги в форме капли.

Мария ахнула от восторга и погладила колье кончиками пальцев.

— Какой дивный жемчуг!

— Это вам подарок от меня, Мария.

Мария вскинула на него острый взгляд. Если у него есть женщина, почему он дарит ей жемчуг? Она ничего не понимала.

— Я вспоминаю, когда мы были во Франции, вы что-то говорили мне про жемчуг. Я сказал, что он подходит вам больше, чем бриллианты, что жемчуг гладкий и приятный на ощупь.

Она так смутилась, что едва могла вздохнуть.

— Д-да, я помню.

— И еще я сказал, что с удовольствием надел бы вам жемчуг сюда, — вкрадчиво произнес он.

Взяв у нее бокал, он поставил его на столик и ловко прикрепил серьги к одному, а потом к другому ее ушку. Затем повернул ее лицом к большому зеркалу в золоченой раме, что висело над камином.

— И вот сюда.

Он надел на нее жемчужное ожерелье и с невозмутимым видом стал застегивать бриллиантовый замочек, вызывая в ней приятный озноб прикосновением своих длинных горячих пальцев.

— Чарльз, вряд ли я могу принять такой дорогой подарок.

— Почему? Вам не понравился жемчуг?

— Нет, конечно, понравился. Жемчужины такие ровные, одна к другой, такого нежного сияющего оттенка. Но…

— Никаких но. Мне доставляет огромное удовольствие подарить вам красивую вещь. Я буду оскорблен, даже смертельно оскорблен, если вы не примите моего подарка.

Она вздохнула:

— Что же я могу на это сказать — только выразить вам свою признательность.

— Я оценю ее лишь в том случае, если вы выразите ее не на словах, а поцелуем, — возразил он.

Мария смутилась, но, видя, что на меньшее он не согласен, повернулась и быстро прикоснулась губами к его тщательно выбритой щеке.

Он недовольно нахмурился:

— Я бы не назвал это благодарным поцелуем за такой восхитительный подарок. Вы просто клюнули меня в щеку.

— Я поцеловала вас.

— А я говорю, нет. Мое определение поцелуя отличается от вашего, и, смею думать, я больше вашего разбираюсь в поцелуях.

Потянув ее за руки, он вдруг крепко прижался к ее губам. Мария вздрогнула, как испуганная птичка, но Чарльз крепко ее обнял, не прерывая страстного поцелуя, а затем погладил по обнаженным рукам.

Наконец он отпустил ее и улыбнулся:

— Ну, вот это другое дело.

— Может быть, для вас, но простите меня, если и скажу, что несколько смущена.

Он усмехнулся:

— Не понимаю почему. Я ведь уже целовал вас, помните?

— Вряд ли я смогу это забыть.

Чарльз посмотрел в ее смущенные глаза и с трудом подавил желание снова поцеловать ее.

— Мария, — вдруг став очень серьезным, произнес он и замолчал, как будто подыскивая слова. — Я относительно того вечера, того, что я тогда сказал…

— Что именно? — переспросила она, чувствуя, как кружится у нее голова после поцелуя.

— Только не говорите, что вы не помните, как я вас рассердил, за что вы меня серьезно отчитали. Меня с детства никто так не отчитывал!

— Да, помню. И, по-моему, вы вполне это заслужили.

— Вы наверняка считаете, что я должен извиниться за свое высокомерное и деспотическое поведение.

Мария задорно засмеялась:

— Что ж, я бы это оценила. Но только в том случае, если вы действительно считаете себя виноватым. Иначе это не имеет смысла.

— В таком случае я прошу простить меня.

— Чарльз Осборн! — Она радостно улыбнулась. — Вы самый несносный человек, какого я только встречала.

— Не стану с вами спорить, и все-таки… я вам нравлюсь, Мария, не так ли? — тихо прошептал он с небрежным видом, но в его тоне слышалось настойчивое желание немедленно услышать ответ.

— Вряд ли я решусь это отрицать, поскольку согласилась воспользоваться уютом и комфортом вашего прекрасного дома. — В сердце ее проснулась надежда — если он так говорит с ней, значит, у него нет другой женщины.

Чарльз посмотрел в ее смеющееся лицо, поднятое к нему.

— И вы ничего не боитесь, да?

— Во всяком случае, вас я нисколько не боюсь, — весело ответила она.

— А возможно, и стоило бы, — сказал он загадочно и, отвесив ей легкий поклон, пошел навстречу матери.

Теперь она могла спокойно посмотреть на него. Презирая напудренные завитые парики, Чарльз носил свои темные волосы так, как она привыкла их видеть — забранными назад и стянутыми на затылке узкой черной ленточкой. Он был в безупречно сшитом бархатном камзоле и штанах темно-алого цвета с кремовым парчовым жилетом поверх рубашки; у ворота и обшлагов камзола пенились пышные кружева рубашки и галстука. У Марии сердце захватило от восхищения.