Он ушел в ванную одеваться. Линда пошла за ним. Дверь в ванную была приоткрыта.

— Что ты сказал?

— Что в шведских лесах не водятся чудовища?

— Нет, позже.

— Я больше ничего не сказал.

— После чудищ и троллей. В самом конце. Про Биргитту Медберг.

— А, вот что… Я сказал, что ей надо было заниматься бабочками, а не искать пилигримские тропы.

— Откуда взялись бабочки?

— Анн-Бритт говорила с дочерью. Кто-то же должен был ей сообщить. Дочка рассказала, что у матери была большая коллекция бабочек. Несколько лет назад она ее продала, чтобы помочь Ванье и ее детям купить квартиру. Ванью теперь мучит совесть; теперь, когда матери нет в живых, дочь решила, что той очень не хватало этих бабочек. Люди иногда очень странно реагируют на неожиданную смерть близких людей. У меня было такое, когда отец умер. У меня вдруг наворачивались слезы, когда я вспоминал, что он частенько надевал разные носки.

Линда слушала его, затаив дыхание. Он сразу заметил — что-то не так.

— Что с тобой?

— Пойдем. — Она проводила его в гостиную, зажгла свет и показала ему пятно на обоях. — Я пыталась понять, что здесь изменилось. Это я уже рассказывала. Но вот одну вещь я забыла.

— Что?

— Маленькая рамка под стеклом. Или, вернее, остекленный плоский ящичек. Там была бабочка. В этом я совершенно уверена. Она пропала на следующий день после исчезновения Анны.

Он нахмурился:

— Ты уверена?

— Абсолютно, — сказала она. — Абсолютно уверена. К тому же я абсолютно уверена, что бабочка была синяя.

Линда не сомневалась, что именно эта синяя бабочка и сыграла решающую роль в том, что отец наконец-то воспринял ее всерьез. Она уже не ребенок, не желторотый аспирант, из которого может быть когда-нибудь что-то получится. Теперь она для него взрослый человек, наблюдательный и умеющий делать выводы. Наконец-то ей удалось поколебать его упрямую уверенность, что она по-прежнему всего лишь его дочка.

События развивались стремительно. Он только спросил: ты уверена? Это и в самом деле была рамка с синей бабочкой? И она пропала одновременно или, может быть, сразу после исчезновения Анны? Линда твердо стояла на своем. Она сразу вспомнила их ночные забавы с приятельницами по школе полиции. Лилиан, она приехала из Арвидсьяура и ненавидела Стокгольм, потому что там негде было кататься на снежных скутерах. И конечно, Юлия из Лунда. Они тренировали наблюдательность — показывали испытуемому поднос с двумя десятками разных мелких предметов, а потом один из них убирали — проверяли, достаточно ли пятнадцати секунд на то, чтобы запомнить все предметы. Самым большим достижением Линды было, когда после десятисекундной экспозиции ей удалось обнаружить, что на повторно предъявленном ей подносе в наборе не хватает канцелярской скрепки. Среди приятелей она слыла неофициальным чемпионом по наблюдательности.

Да, она была уверена. Синяя бабочка в застекленной рамочке пропала одновременно или, может быть, сразу после исчезновения Анны, повторила она вопрос отца слово в слово. Это его окончательно убедило. Он позвонил Анн-Бритт Хёглунд и попросил ее приехать, спросив, что нового на месте преступления. Линда слышала в трубке сначала желчные интонации Нюберга, потом телефон взял Мартинссон — он чихал так, что казалось, из трубки летят брызги. Закончила разговор начальник полиции Лиза Хольгерссон — она тоже приехала в лес. Отец положил мобильник на стол.

— Я хочу, чтобы Анн-Бритт приехала сюда, — сказал он. — Я настолько устал, что могу что-либо упустить. Ты все сказала из того, что тебе кажется важным?

— По-моему, да.

Он недоверчиво покачал головой:

— Мне по-прежнему трудно поверить, что все это — правда. Все время кажется, что события настолько невероятны и настолько случайны, что такое просто-напросто не могло произойти.

— Несколько дней тому назад ты сказал, что надо быть всегда готовым к тому, что неожиданное может случиться в любой момент. Всегда надо ждать неожиданного.

— Бог мой, сколько чуши я мелю, — сказал он задумчиво. — А кофе тут есть?

Вода как раз начала закипать, когда Анн-Бритт посигналила с улицы.

— Она ездит как сумасшедшая, — проворчал отец. — У нее двое детей. А что будет, если она разобьется? Кинь ей ключи.

Анн-Бритт ловко поймала связку ключей и через минуту была уже в квартире. Линде по-прежнему казалось, что Анн-Бритт смотрит на нее с неприязнью. На чулке дыра, заметила Линда, но накрашена, как на бал. Когда она успевает? Может быть, она спит в макияже?

— Выпьете кофе?

— С удовольствием, спасибо,

Линда думала, что отец расскажет все сам. Но не успела она принести из кухни кофе, он кивнул ей:

— Лучше слушать первоисточник. Рассказывай все в деталях, Анн-Бритт умеет слушать.

Линда начала рассказывать — все, что она помнила и видела, стараясь соблюдать хронологический порядок. Она показала страницу дневника с именем Биргитты Медберг. Отец в первый раз вмешался в ее рассказ, когда речь зашла о синей бабочке. Он заговорил, редактируя ее рассказ так, что он становился похож на первую фазу расследования преступления. Он даже, несмотря на усталость, встал с дивана и многозначительно постучал по пустому месту на стене.

— Значит, так, — сказал он. — Два момента… нет, три. Прежде всего — имя Биргитты Медберг в дневнике Анны. Значит, существует их переписка, по крайней мере одно письмо. Но письмо это отсутствует. Второе — у обеих что-то такое с бабочками. И наконец, последнее — обе исчезли.

В комнате стало тихо. Внизу какой-то пьяный орал то ли по-польски, то ли по-русски.

— Все это очень странно, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Кто лучше всех знает Анну?

— Не знаю.

— У нее парень есть?

— Сейчас — нет.

— Но был?

— У всех были… Я думаю, лучше всех ее знает мать.

Анн-Бритт Хёглунд зевнула и запустила руку в прическу.

— Что означает вся эта история с пропавшим отцом, что ей привиделся? Почему он исчез? Натворил что-нибудь?

— Мать считает, что он просто сбежал.

— Сбежал от кого? Или от чего?

— От ответственности.

— А теперь возвратился? Он возвратился, и она исчезла? И к тому же убита Биргитта Медберг?

— Нет, — прервал ее Курт Валландер. — Не убита. Это слово не отражает то, что произошло. Как на бойне. Отрубленные руки, сложенные для молитвы, отрезанная голова, тело исчезло… Маленькая хижина, смертельно опасная избушка на курьих ножках в овраге посреди непроходимых дебрей Раннесхольма. Мартинссон поговорил с семейством Тадеман, и с мужем, и с женой. Мартинссон утверждает, что муж был изрядно под мухой и спал. Говорить с ним было бессмысленно. Анита Тадеман — мы с Линдой видели ее в лесу — наоборот, дала очень толковые показания. Никого из посторонних вблизи замка и в прилегающем лесу она не видела, ничего не знала ни о какой избушке. Она позвонила и разбудила егеря — он часто бродит по лесу. Тот никогда не видел не только хижины, но и самого оврага, что уж и вовсе удивительно. В общем, кто бы там ни был, в этой избушке, прятаться он умеет. Причем под самым носом. Думаю, что это последнее соображение важно. Невидим, но рядом.