Все были в сборе. Рябко общался исключительно с Настей и старался держаться подальше от Володина, который возился со снаряжением на корме и бросал в их сторону угрюмые взгляды. Ольга, как могла, помогала Володину.

— О, — Рябко не удивился, увидев Ильина. — Пацаны тебя отпустили.

— Большое спасибо за помощь, напарничек. С такими напарниками и врагов не нужно.

— Я знал, что ты все разрулишь, — пожал плечами Рябко. — Я всем так и сказал. Ты же сам говорил, что уладишь все с Якорем.

Ильин заскрипел зубами, но промолчал.

Судно называлось «Талас», что бы это не значило. Это был 10-метровый прогулочный катер с выкрашенными в черный цвет бортами. На корме располагались длинные деревянные банки вдоль бортов и столик посередине. Сразу за кормой виднелись ступеньки в белоснежную рубку, закрытую со всех сторон переборками с темными тонированными стеклами.

Ильин забрался на корму.

— Тихоход, — сказал он.

— Восемь узлов в легкую, — огрызнулся Володин. — Не нравится, гуляй пешком.

Ильин осмотрел снаряжение, которым были завалены скамьи и столик. Два гидрокостюма, сухого и мокрого типов. Шесть 12-литровых баллонов.

— А металлоискатель есть?

— Ох и бесишь ты меня чего-то, парень, — признался Володин. — В каютном боксе. Самодельный, сам по молодости сварганил. Зато надежный, глубинный, берет до полутора метров.

— А как насчет оружия?

Володин кивнул ему, призвав следовать за ним, Ильин повиновался. Они спустились в каюту, где Ильина поразил внушительных размеров камбуз со всем необходимым.

— Я «Талас» в аренду сдаю олухам вроде тебя, — пояснил Володин. — Для прогулок большими компаниями. Тут у меня даже мангал есть.

— Но из оружия у нас не только шампура, надеюсь?

Володин шагнул к спальному месту и откинул матрац. Покопавшись в рундуке, выудил черное помповое ружье и коробку патронов. Вставил один, передернул затвор и посмотрел на Ильина, чей взгляд теперь — на всякий случай — искрился уважением:

— Дробовик. Пальнешь с пяти метров — проделаешь в брюхе плохого парня дыру размером с толчок. Подойдет?

— Я очень рад, что мы теперь в одной команде, я говорил?

Володин подозрительно покосился на Ильина, не поверив ни слову.

— Я тебе говорил уже про парня, который однажды решил попытать счастья и поискать золото… Это был сын моего товарища, Толя его звали. Хороший малый. Мы с его отцом на сухогрузе ходили много лет.

— Мне жаль.

— Да брось ты, — отмахнулся Володин. Он был чертовски серьезен. — Послушай лучше сюда. Перед тем, как исчезнуть, Толя одной идеей загорелся. Он где-то у приятелей-геологов раздобыл геолокатор и прошелся им вдоль Айоса и Капоса. Так вот, Толя клялся, что под Капосом есть огромные пустоты. Пещеры, понимаешь? А места у нас древние: здесь и эллины отметились, и римляне наследили вдоволь… Толя надеялся найти что-то особенное. Я его отговаривал, потому что, как и все, слышал с детства эти сплетни про нехорошее место у Капоса. Толя не послушал. Упрямый был сукин сын… А потом пропал. Даже тела его не нашли. Будто пацана и не было вовсе, никогда.

— Это паршиво.

— Если все так, как ты говоришь, и если Варт и его шавки приложили к этому руку… Я из них решето сделаю.

Ильину полегчало. Кажется, рядом появился тот, на кого можно было положиться.

— Договорились, Михаил.

Они пожали руки. Переваривая короткий рассказ Володина, Ильин вдруг замер.

— Значит, пустоты?.. Погодите. А что если… — Ильин осекся, большими глазами посмотрев на старого моряка. — Ну точно! Миша, вы гений! Пустоты в скале! Вот, где золото! Немцы нашли на Капосе старые пещеры и устроили там тайник. Вот, почему ни мы, ни остальные так ничего и не нашли за все это время. Золото может быть в пещерах под Капосом! А та лодка с химическим оружием… Она могла везти эту отраву в тайник, или наоборот, из тайника. Но там ее заметили наши, изрешетили из пулеметов и потопили.

Володин задумался.

— Все может быть. Надо проверять.

— Проверим!

Ильин был возбужден, новая догадка захватила его с головой, стерев все неприятности последних дней. Сейчас он был, как истосковавшийся по охоте спаниель — натягивал поводок в ожидании команды.

Ильин уже норовил выскочить из каюты, чтобы обрадовать остальных, когда его остановил Володин:

— Эй, попрыгунчик. Эта симпатичная блондиночка с тобой — кто она такая вообще? Журналистка вроде, как я понял? Где вы ее раздобыли?

— Она в Симферополе работает, но вообще она местная. У нее дом на Кипарисовой. Сюда в отпуск приехала.

— На Кипарисовой, — повторил, нахмурившись, Володин. — А номер дома какой?

Ильин назвал. Володин нахмурился еще больше.

— Вот как… Знаешь, парень, я в Калифейке всю жизнь прожил. Настя моя даже не в курсе, но я родился на восточной окраине, как раз около Кипарисовой. И этот дом, о котором ты говоришь, я помню отлично. Там жил один алкаш. Последнее, что я знаю — два года назад тот домик перекупил один ушлый тип. Как и многие здесь, тот тип зарабатывает на туристах и отдыхающих, которые приезжают к нам в сезон. Он сдает им дом. — Володин покачал головой. — Так что твоя журналистка, если она на самом деле журналистка, не из местных. И дом она просто снимает. Эта блондиночка — не та, за кого себя выдает. Она тебе врет, парень.

— Ой, смотри, Денис, смотри, дельфинчики!

— А ты знала, что они млекопитающие? Ну, как мы, например?

— Глупенький! — Настя, снисходительно улыбаясь, обхватила ладонями чашечки бюстгальтера своего купальника. — Ты хоть раз видел дельфина с грудью?

Странной, но уже немаленькой командой они выдвинулись к Капосу на следующий день — прямо с утра, когда на востоке из-за моря выползло солнце, превратив водную гладь вокруг в переливающийся и искрящийся поток бенгальских огней. «Талас» полз со скоростью около семи узлов в час. Лодка обогнула Айос и двигалась по направлению к возвышавшемуся из воды Кафиреусу, застывшему скалистым серым квадратом над кромкой моря, песчано-галечными пляжами, зарослями кустарника и притихшими позади мыса лысыми каменистыми холмами. Володин восседал за штурвалом с суровым видом хлебнувшего фунт лиха морского волка — ни дать, ни взять капитан Флинт. Настя нежилась на носу, свесив ноги и подставив тело солнечным лучам и соленым морским брызгам. Рябко топтался рядом, чувствуя себя как нельзя более паршиво — он разрывался между Настей, которая была так близко, и Володиным, который за солнцезащитным ветровым стеклом не спускал с них глаз.

— Почему она показывает этому сморчку свои… свою грудь? — прорычал ресторатор.