— Это так вам, журналистам, начальство врет. Главным всегда были и всегда будут деньги. Черт… И что мне делать дальше?

Рябко тискал Настю. Ольга помолчала для приличия и открыла рот:

— Я кое-что узнала. От химика знакомого. Про то вещество в бутылках.

— Да какая теперь разница, — отмахнулся Ильин и снова приложился к пивной бутылке. — Все к чертям полетело. Из-за этих тварей. Паскуды вонючие…

— В тех бутылках было смертельное вещество. Яд. Очень токсичный. Химик в шоке был, когда звонил. Сказал, что одной емкости достаточно, чтобы отравить весь Севастополь. Если, например, вылить эту отраву в систему городского водоснабжения. По сути, это химическое оружие. А это уже очень серьезно.

— У меня нет лодки, — пробормотал Ильин, отчаянно жалея себя. — И вот это серьезно.

— На емкостях ведь дата стоит, 1944 год, — напомнила Ольга. — А это как раз время, когда наши отбили Севастополь у немцев. Говорят, что третий рейх разрабатывал план по возвращению города. Они могли планировать отравить водопровод и просто убить все население вместе с гарнизоном.

Рябко присвистнул.

— Хочешь сказать, это дерьмо мы и нашли?

— Что значит «хочешь»? Я прямо и говорю!

— Офигеть, — Рябко побледнел. — А я хотел понюхать… Мать моя женщина.

Настя принялась гладить его и успокаивать:

— У всех мать женщина. Даже у меня. Мы так устроены.

Ильин покосился на Ольгу.

— И что теперь? Нужно к властям обратиться? Рассказать, что и как? Там ведь еще куча этих ящиков лежит.

— Но вы не бросили буй! А те уроды, которые спалили катер и хотели убить тебя, они ведь как раз эти ящики и ищут, правильно?

Рябко вздрогнул.

— Погодите! Айн момент! Если мы расскажем все ментам, они начнут поднимать тот катер с ящиками. Обложат там все, посторонних не подпустят на милю. Пригонят кучу дайверов со спецоборудованием. А если они и найдут наше золото? Хрен кто нам нашу долю даст! Мы вообще ни с чем останемся! Потом сообщим, бро, когда золото найдем?

Ильин всплеснул руками:

— Какое золото, аллё?! Как мы его будем искать? Вычерпывать море вот этой бутылкой? Нам нужна лодка! А лодки у нас нет!

Рябко загрустил. Ольга молчала, теребя этикетку на бутылке. Ильин делал глоток за глотком и вспоминал свой катер. Настя большими глазами смотрела на всех, а потом произнесла:

— У меня есть лодка.

Ильин и остальные разом уставились на нее.

— Что?

— У меня есть лодка. Ну, папина. Точнее, не у меня, а у папы. Она стоит на пирсе за Кафиреусом. Папа только в выходные на ней плавает. Хотя почему-то говорит, что ходит. Как можно на лодке — ходить? Глупости какие-то. А все потому, что в наших школах сейчас детей ничему не учат.

Ильин вскочил.

— Точно. У твоего отца есть лодка, он об этом говорил. А он что, может одолжить? Если ты его попросишь, он это сделает?

— Ну… Если хорошо попросить… Если сказать, что это для друга…

Под другом наверняка подразумевался Рябко, который немедленно занервничал:

— Мне это не нравится.

Ильину Ольга выделила каморку в глубине дома. Ильин грохнулся спать, хмельной, расстроенный, но при этом возбужденный, потому что на горизонте замаячила пусть призрачная, но надежда. Когда в дальней комнате затихла возня Рябко и Насти, к Ильину пришла Ольга. Скинула с себя одежду, забралась под одеяло и шепнула:

— Все будет хорошо.

— Не знаю, — бормотнул Ильин. — Те уроды и про тебя спрашивали. Нам вместе надо держаться, чтобы с тобой ничего…

Ольга обняла Ильина.

— Не думай сейчас об этом.

— Да как не думать-то? У меня остались только плавки.

Ольга положила руку ему на живот и прижалась к Ильину обнаженной грудью.

— Утро вечера мудренее. Сейчас расслабься.

— Тебе легко говорить. Не тебя хотели убить и…

Рука Ольги скользнула с живота вниз. Только теперь Ильин догадался, на что она все это время намекала. Ильин обнял девушку и потянулся своими губами к ее.

* * *

— И как все это понимать?

Володин исподлобья таращился на делегацию, которая рано утром нарисовалась на пороге таверны «Черный принц». Ильин, Рябко, Ольга и Настя. Володин буравил недобрым взглядом, не предвещавшим ничего хорошего, Настю — та в ответ виновато и глупо улыбалась отцу — и Рябко — тот в ответ предпочитал созерцать пол.

— И чего вы нарисовались тут всей толпой? — прорычал снова Володин.

Ильин сделал шаг вперед.

— Разговор есть.

— Папа, — подключилась Настя, — выслушай Сашу. Саша хороший.

— Для тебя все хорошие. Марш на кухню!

— Папа!

— Я сказал, быстро смылась на кухню!

Настя, продолжая виновато и глупо улыбаться, прошмыгнула в дверь во внутренние помещения. Володин обвиняющим жестом судьи и палача вперил палец в Рябко:

— А с тобой у нас будет отдельный разговор!

— Вообще, не все так однозначно, и я на вашем месте не спешил бы вешать ярлыки и… — начал речь Рябко, увидел огонь в глазах Володина и, предусмотрительно заткнувшись, шагнул назад и за спину Ильина.

— Михаил, разговор есть, — повторил Ильин.

— О чем? Снова будешь нести свои наркоманские бредни?

— Сегодня нет.

— О, это радует, твою налево! Я просто в восторге!

— Дай мне пять минут.

— И с каких это пор мы на «ты» перешли?

— Люди должны быть ближе друг к другу, — сообщил Ильин. — Пять минут и все. Потом можешь выставить меня за порог.

— Я так и сделаю, — заверил Володин и кивнул на дальний столик. Рябко отправился было за напарником, но хозяин заведения метнул в него молнии: — А ты стой, где стоишь!

Пока Рябко отходил от шока, слоняясь у дверей «Черного принца», Ильин и Володин расположились за столиком. Володин сверился с массивными часами на запястье и изрек:

— Время пошло.

Ильин выложил все, что знал. Рассказал про Василия Гаркалина, благодаря которому он сам влип в эту историю, и про слиток золота с символикой третьего рейха, найденный на берегу Капоса. Поведал про убийства чекистов, произошедшие в 50-х годах и положившие начало целой цепочке смертей, которая тянулась до сих пор. Сообщил про вчерашнее погружение и странную находку в сгнившем трюме потопленного суденышка.

— Никакого проклятия нет, Михаил. Вас, местных жителей, заставили так думать, заставили поверить в проклятие и нехорошее место. Только, чтобы вы не совались к Капосу. Нет никакой нечистой силы. Есть люди, которые убивают других людей. И сегодня ночью одним из таких людей чуть не стал я. Ты говорил, что какой-то твой знакомый тоже бесследно сгинул около Капоса? Так вот знай: его убили. И я видел убийц. Видел так же, как сейчас вижу тебя. Нет никакой мистики, Михаил — только криминал.