«Это мой отец? Больше похоже на залежавшийся труп…»

Обычно, когда он его навещал, в голове у Араки непроизвольно всплывали старые воспоминания о детстве. Он разговаривал с ним, рассказывал, что ему вспоминалось или же о своих делах так, будто сейчас он лежит не на больничной койке, а сидит напротив него за столом и мирно прихлебывает чай. Но не сегодня. Сейчас единственное, что он делал — это боролся с отвращением и постоянным желанием выбежать из палаты. Из-за этого ему было стыдно перед отцом, но сделать с этим что-то он не мог. Пока он мучился от чувства вины и своей беспомощности, в его голове промелькнуло: «Когда все это уже кончится?!». Но осознав всю глубину этой мысли, он ужаснулся самому себе.

«Я не имею права на такие мысли! Он вырастил меня, воспитал, а я хочу, чтобы он умер? Да что я за сын после этого?!» — он схватился за голову. По щекам у него потекли слезы. Как же мучительно было осознавать, что смерть его отца неизбежна, и что он сам уже настолько устал видеть, как страдает самый дорогой ему человек, что сейчас он желает ему только смерти. Это желание было для него чуждым и до невозможного отвратным, и все же оно было. Как бы ему ни было противно, что бы он ни делал, как бы себя ни заставлял и ни перебарывал, это желание, словно сорняк, въелось в его душу.

«Хватит. Пожалуйста, хватит»— Он держался за голову так, что его ногти до крови впивались в кожу. — «Хватит! Не хочу этого! Я хочу, чтобы он жил!»

Он сам не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он зашел. И, наверное, он бы еще не скоро вышел из палаты, если бы его не выпроводили медсестры. Он и не обращал на них внимания и даже не слушал, что они говорили. Он просто послушно встал и вышел из больницы. Наутро он не помнил, как дошел до дома, как открывал дверь или как лег спать, но это мало его заботило. Он чувствовал себя омерзительно, но, тем не менее, нашел в себе силы умыться, одеться и выйти из дома. Шел он по привычному для себя маршруту в школу. Вот только к отцу заходить не стал. Знал, что сейчас этим он сделает себе только хуже.

«Я должен сконцентрироваться на учебе. У меня менее полугода осталось, и за это время я обязан сдать выпускной экзамен. Иначе …» — он не стал продолжать мысль.

Шел он неторопливо, хоть и опаздывал. Кроме гнетущих мыслей об отце и учебе, его волновало и то, как теперь к нему отнесутся в классе. Как изменилось отношение других? Теперь он не просто страшный двухметровый парень, а известный страшный двухметровый парень. Тем более что история, в которую он попал, была отнюдь не однозначной. Еще в больнице он узнал, что есть многие, кто не согласен с тем, что он — герой. Да он и сам так не считал, но вместе с тем есть те, кто считал, что маньяком был Араки, а Шарифова подставили. Вариаций мнений на этот счет было множество. Но, что его успокаивало, самой популярной версией была та, где Араки — герой. «Скорее всего», — думал он. — «Они придерживаются того же мнения, что и большинство, но… А если нет? Шарифов был со многими в классе знаком и много с кем дружил. Вполне возможно, что версию с маньяком Дэннисом сочтут маловероятной. И что тогда?»

Поразмышляв над этим еще минуту, он понял, что ничего не будет ясно, пока он не зайдет в класс. А все эти догадки лишь пустая трата времени. Было еще кое-что, что занимало его мысли. Он надеялся, что Себастьян появится на занятиях. Он давно хотел поговорить с ним. Не о чем-то конкретном, а просто поболтать. Просто хотел, чтобы его белобрысая голова болталась где-нибудь неподалеку. Во время лечения у него было много времени подумать над тем, как он к нему относится. Пусть он его не понимал. Пусть он явно странноват. Пусть и характер у него, с точки зрения Араки, ужасный. Себастьян — первый сверстник, который отнесся к нему по-доброму, без страха и даже с некоторой заботой и сочувствием. Сейчас ему было немного стыдно перед ним за свое поведение.

«Если бы не он, то я был бы уже мертв. Он все время мне помогал, а я только и делал, что ныл и жаловался. Даже не отблагодарил толком. Он не был обязан меня спасать, ходить меня навещать или рассказывать мне про Альф, но он делал это. Ведь ему тоже нелегко пришлось, я уверен. И он ужасно рисковал, рассказывая мне про Альф. Интересно, куда он поехал? Чем сейчас занят?»

Зашел в класс он за пару минут до звонка. Все как один, увидев его, замолкли. Араки, встав в проходе, напрягся, не зная чего ожидать. В толпе одноклассников, он увидел Ли и Бастера. Они потупили взгляд. Решив нарушить неловкое молчание, к Араки подошла староста класса. Это была коротко стриженная темноволосая худощавая девушка довольно низкая даже по общим стандартам, а рядом с Араки казалась совсем маленькой. Она всегда была самой активной в классе и с радостью занималась всей организационной работой, даже успевала посещать два кружка и учиться на отлично. Бесспорно, она была и самой общительной девушкой в классе. Обаянием ее природа не обидела. Подойдя к Араки, она поклонилась, имитируя уже утраченный обычай его исторической родины. Правда делала она это не совсем верно, руки у нее были плотно прижаты к телу, да и наклонилась сильно ниже, чем следовало. И так же, не разгибаясь, она начала говорить:

— Хиро Араки, от лица всего класса я хочу поблагодарить тебя за твой подвиг. Благодаря тебе мы все можем быть спокойны за наши жизни. Спасибо тебе за это и прости, что ничем не смогли тебе помочь.

Она разогнулась и взглянула на Араки. В глазах промелькнул привычный страх, но совладав с собой, она постаралась улыбнуться. Другие одноклассники, смотря на него, попытались сделать то же самое. Но улыбки эти были фальшивыми.

Все они делают это, не потому что действительно благодарны, а из чувства общественного долга, сразу понял Араки. Просто так правильно. Это похоже на то, как младшеклассники в день Единства стоят напротив каменного мемориала в честь павших на