Крис…

Он не хочет туда, куда оно ведет. Там, наверху, ему негде жить. Его иммунная система больше не в состоянии выносить эту сладость, эту громкость, эту яркость. Быстрая смена образов может его раздавить и разбить ему сердце сто раз на дню, постоянная болтовня днем и ночью звенела бы у него в ухе, как комар. И все же, кто мог бы просто отослать свою семью? Он любит этих мальчиков. Он…

Крис. Крис, не хочется тебя прерывать, приятель, кое-что из твоего выступления вполне на уровне, но ситуация уже рассосалась. Семейную катастрофу удалось предотвратить.

Что?

Норманы снова едут в Лас-Вегас. Автопилот, 76 миль в час. Ребята, спонсор мальчика Норманов на разделительной полосе – «Зеленая Краска».

Но жизнь впереди.

«Медведь-пр. – Акулы». Будоражащая трансляция нынешнего уикэнда.

Не может быть.

Взгляни сам. Монитор три, вон там.

О господи.

Да, и когда у тебя будет возможность, ребята с выпуска хотели бы еще этих куриных палочек.

И предлагаем вашему вниманию…

Каких-то двадцать часов до «Медведя-пр. – Акулы II».

Кровавый Зуб – Кровавый Коготь.

Естественные враги чинят разборки в Дарвин-Доме.

«Легкие-пр. – Жабер» в Неоновой Пустыне Всех Шариков-Роликов.

Реальнее жизни.

Медведь и Акула сталкиваются в волчьем мире.

Вы станете очевидцем неумолимого локомотива истории в условиях шедеврального комфорта.

Бегство – не вариант.

Первобытный инстинкт в невероятной трехмерной проекции.

Борьба за существование неизбежно вытекает из высокой геометрической пропорции прироста, свойственной всем органическим существам!

Медведь возвращается – и на этот раз его головы мало не покажется!

Ничего личного – чистая генетика!

Флаг может быть приспущен, но действие развевается!

Зверская костоломная потеха для всей семьи.

Норманов останавливают на границе с Лас-Вегасом. Стандартная проверка. Далеко на горизонте – яркий и веселый на вид город.

Цель поездки в Лас-Вегас?

Стать очевидцами Истории.

Продолжительность пребывания?

Только до воскресенья.

Не возражаете, если мы осмотрим машину?

Нет.

Эй, это не Кертис ли Норман на заднем сиденье?

Да.

Привет, Кертис.

Привет.

Как себя чувствуешь?

Нормально.

На пограничном пункте светлее, чем днем. Над головой пролетают вертолеты. Низкооплачиваемые, подвешенные на лонжах, объявляют в мегафоны уникальные предложения отелей.

Пограничный чиновник говорит: «Извините за неудобство, но нам приходится обыскивать всех, кто приезжает на этот уикэнд. Вы не поверите, сколько людей замышляет взорвать Дом».

М-с Норман говорит: «Это просто отвратительно».

Пограничный чиновник говорит: «Просто, кажется, в наши дни, если у вас собрались люди, чтобы хорошо провести время, пари можно держать, что найдется тот, кто захочет взорвать потеху».

Норманы покидает автомобиль.

Пограничник подходит к м-ру Норману и просит его пройти заполнить кое-какие бумаги у него в машине. У него (пограничника) крутая униформа, получше, чем у обычных американских копов. М-р Норман говорит: «Бумаги?»

Пограничник говорит: «Э, да, просто формальность».

У него странный взгляд, и м-р Норман думает, что он, наверно, говорит неправду. Может, это ловушка. На пограничнике шляпа с длинным пером. М-ру Норману легко представить свою крохотную тюремную камеру в Лас-Вегасе. Кормежка два раза в день. Капуста, куча капусты. Тепловатая вода. Хлеб такой черствый, что его больно жевать. Маленькая кровать в углу с завальцованным матрасом, умывальник в пятнах ржавчины, параша. Длинный штакетник дней, процарапанных на стенке. Стопка книжек в мягких обложках у кровати, несколько блокнотов. В блокнотах он будет писать. Он их чем-нибудь заполнит. Своими мыслями. Разумеется, если бы он сидел в тюрьме, у него бы появились мысли. О Жизни с Изнанки. О жизни Снаружи. Изныло тело, но свободен дух. В местах не столь отдаленных. В каталажке.

Небо говорит: «Крытый бассейн, кухонные блоки, бесплатные киноканалы».

Нил Постман говорит: «Сегодня мы должны смотреть на Лас-Вегас как на метафору нашего национального характера и устремлений».

М-р Норман сопровождает пограничника к машине. Это «El Camino» («эль-камино»). Они забираются внутрь, и пограничник предлагает м-ру Норману сигарету. М-р Норман отказывается, но тут же вспоминает, как важны сигареты на зоне. На кичмане.

Пограничник выдыхает дым в окно: «Сэр, я подслушал, как вы говорили, что собираетесь завтра вечером на шоу».

Он говорит как будто без акцента, почти так же, как люди на Материке.

Строчка за строчкой м-р Норман исписывал бы эти блокноты карандашами, заточенными контрабандным перочинным ножиком. И, о красносочные свидания, не думайте, что он не знает, что к чему.

Пограничник говорит: «Я говорю сейчас с вами не как служитель закона, уполномоченный арестовывать и стрелять в людей, но как мужчина. Как отец. Как отец с отцом».

Там выдают униформу. Не приходится следить за ключами, дистанционными пультами, потерянными детьми. Можешь сидеть себе в камере и по-настоящему думать и жить. Сотни отжиманий, чтобы накачать грудь и руки.

Пограничник говорит: «Сэр, у меня дома сынишка-калека, я его воспитываю один. Моя жена скончалась».

М-ру Норману не приходит в голову преступление, в котором он мог бы сознаться. Он ничего не совершил. Он чист, душераздирающе чист. Ну, написал в бассейн в «О'Теле», подумаешь.

В Спортивно-Утилитарном Вездеходе нет бомбы. Ни единой бомбы.

Гудящее небо над головой говорит: «Кингсайзовские кровати, дети младше десяти лет питаются бесплатно».

Транспарант говорит: «Лас-Вегас – все веселье Америки и никаких новостей».

Перо на шляпе пограничника красиво приплюснуто к красному потолку «эль-камино». Он (пограничник) говорит: «Врачи говорят, что моему калеке-сынишке осталось немного, может быть, год-два. И все. И вот вы знаете, сэр, чего моему мальчугану – его зовут Реджи – знаете, чего Реджи хочет больше всего на свете?»

М-р Норман говорит: «Жить?»