его штурма составила около 100 000 человек[196]. Скорее всего, военное командование немцев понимало неосуществимость подобного плана, поэтому отказ Ляшу был дан в резкой форме.

Немецкий генерал уже понимал, что война Германией проиграна. Практически была решена и судьба города. Ляш писал впоследствии:

«С оперативной точки зрения дальнейшая оборона Кенигсберга в тот момент уже не имела значения для исхода войны, поскольку в начале апреля русские армии находились уже в Померании, Бранденбурге и Силезии, а английские и американские войска перешли Рейн и стояли у ворот Ганновера»[197].

Тем не менее в течение трех суток он продолжал вести боевые действия, от которых страдало в первую очередь именно население, и только на четвертые сутки согласился на капитуляцию.

«Потеря Кенигсберга — это утрата крупнейшей крепости и немецкого оплота на Востоке. Моральный удар по германскому населению и армии, понесенный известием об этой утрате, трудно выразить. Людские потери являются невозместимой утратой для армии, которой сейчас дорог каждый человек»[198].

Достаточно лицемерная позиция: да, проиграли, да, не устоим, но моральный дух армии, которая проиграла войну, пусть даже и жертвой мирного населения, сохраним.

С утра 9 апреля сопротивление продолжалось лишь в нескольких городских районах и опорных пунктах. 16-й гвардейский корпус 11-й гвардейской армии завязал бои за центральные кварталы города в непосредственной близости от командного пункта Ляша, находившегося на Университетской площади. Другой корпус этой же армии, овладев кварталами восточнее Северного вокзала, вел бой в центре города и западнее Обер-Тайха. Готовился последний удар: общий штурм, который должен был начаться в 19 часов 45 минут. В его успехе уже никто не сомневался. Немецкие войска, занимая небольшую часть города западнее Шлосс-Тайха, практически не имели возможности сопротивляться. Все расположение немцев простреливалось артиллерией, а с воздуха действовали самолеты-штурмовики. В этот момент, когда все было предельно ясно, начались переговоры о капитуляции. Ляш на допросе так описал процесс принятия им такого решения:

«Командир дивизии Фелькер, генерал Микош и генерал Хенле доложили мне, что они не имеют возможности продолжать сопротивление. Боевой дух наших войск был окончательно сломлен… мы пришли к выводу о полной бессмысленности дальнейшего кровопролития. После этого я решил вступить в переговоры с русскими о капитуляции остатков наших войск и послал к русским двух парламентеров»[199].

Вечером этого же дня Кенигсберг капитулировал.

В сводке вермахта от 12 апреля было опубликовано сообщение из Берлина:

«Генерал от инфантерии Лаш за трусливую сдачу врагу военным трибуналом приговорен к смертной казни через повешение. Ответственность возлагается и на его семью»[200].

Восточная Пруссия имела для Германии огромное политическое и стратегическое значение, поэтому немцы сосредоточили там значительные силы. Советскому командованию для их разгрома пришлось спланировать, организовать и провести ряд фронтовых операций, в военно-историческом плане представляющих интерес для исследователей. Однако до сих пор именно вокруг Кенигсбергской наступательной операции (штурма Кенигсберга) не прекращаются идеологические баталии, лейтмотивом которых является устоявшееся в российской и зарубежной литературе представление о значительных потерях войск с обеих сторон и жертвах среди мирного населения города-крепости. Они якобы дают основания обвинять советское командование в том, что оно обрушило мощную группировку войск на слабый немецкий гарнизон, который должен был, помимо военных задач, обеспечивать защиту многочисленного гражданского населения[201].

В сознании россиян штурм Кенигсберга остается символом массового героизма советских солдат, победой, стоившей многих жертв. Между тем по ряду причин восстановить истинную картину событий первой декады апреля 1945 г. в районе Кенигсберга довольно сложно. Противоречащие друг другу данные Совинформбюро и немецких источников о численности своих войск и войск противника, оценки численности остававшегося в городе гражданского населения долгое время не проверялись и не комментировались, притом что вольное обращение с ними было возможно с обеих сторон. Со временем эти данные стали «общепризнанными» среди историков — в зависимости от занимаемой ими позиции.

Проблема определения численности войск, участвовавших в боевых действиях, и военных потерь — предмет особого внимания исследователей, поскольку эти показатели остаются одной из важнейших характеристик успеха или провала операции, да и войны в целом. Чаще всего в истории различных войн точных данных о численности войск противников установить не удается по самым разным причинам: неполная, неточная или искаженная информация; секретность той или иной темы исследования и т. д. Поэтому исследователям часто приходится работать в условиях значительной информационной неопределенности.

Так, в открытых источниках общие цифры потерь советских войск в операциях Второй мировой войны появились только на рубеже XX–XXI вв. Судя по этим данным, людские потери в Восточно-Прусской стратегической операции 1945 г. составили 584 778 человек, из них 126 464 — безвозвратные[202]. Однако данные о потерях в армейских и фронтовых операциях по-прежнему встречаются крайне редко, что создает почву для различных инсинуаций, предвзятых выводов и обобщений, как в зарубежных, так и в отечественных публикациях.

Еще более сложная задача стояла перед немецкими исследователями, а также участниками и свидетелями событий 6–9 апреля 1945 г., поскольку Кенигсберг находился в осаде и документальные источники просто не сохранились. В основу немецких публикаций по исследуемой теме положены исключительно воспоминания жителей города и военнослужащих, нередко скорректированные более поздними авторами.

Ранее уже было отмечено, что непосредственно в штурме города участвовала не вся 106-тысячная группировка советских войск. Укрепленные рубежи и позиции противника преодолевали специально подготовленные подразделения: штурмовые группы и штурмовые отряды, основу которых составляли стрелковые роты из активных бойцов. Общая численность таких бойцов составила 24,5 тыс. человек.

Таким образом, в непосредственном штурме Кенигсберга участвовали подразделения, по численности значительно уступавшие оборонявшимся. Конечно, при поддержке сил и средств всех родов войск 3-го Белорусского фронта. Относительно небольшая численность атакующих должна была предопределить и сравнительно небольшие потери Красной армии.

Вообще, вопрос о количестве потерь советских войск в боях за Кенигсберг остается проблемным до настоящего времени. Попытки ответить на него уже предпринимались, но не совсем удачные. В официальном издании каталога «История войн XX века в памятниках их участникам» собраны сведения