Пока не пришло время описать подробнее чудесное место, где находились дон Сильва и его дочь. В лесу, окружающем озеро, путешественники нашли надежное убежище и решили дождаться здесь рассвета, так как ночью трудно было отыскать брод, о котором упоминал слуга.

Но возвратимся к Корнелио и его спутникам.

С заходом солнца они сели на коней и тронулись в путь. В темноте проехали мимо гасиенды Дель-Валле, незамеченные часовыми, и скоро достигли брода; но насколько оживленное и шумное зрелище представляли берега реки утром, настолько же они были пустынны и молчаливы теперь, и только следы лошадиных копыт указывали на пребывание Арройо.

— Что же теперь делать? — спросил капитан у индейца. — Где мы найдем этих бездельников Арройо и Бокардо?

— Я отправлюсь к ближайшей гасиенде Сан-Карлос, — отвечал Косталь, — и там наведу о них справки.

— А если и эта гасиенда занята испанцами?

— Перейдем сначала через брод, а потом вы с Брутом подождете, пока я сделаю рекогносцировку.

Это предложение Косталя было принято. Три всадника перешли через реку, и Косталь хотел отправиться вперед.

— Будь осторожен, Косталь, — заметил капитан, — опасности окружают нас со всех сторон.

Косталь ускакал, и капитан с Брутом остались вдвоем. Прошло четверть часа в беспокойном ожидании, потом еще четверть часа, а Косталь все не возвращался.

— Я поеду вперед и узнаю, что с ним случилось, — предложил негр.

Обеспокоенный продолжительным отсутствием индейца, Корнелио позволил Бруту ехать, но приказал вернуться, если через четверть часа не встретит индейца. Он надеялся на ловкость и испытанное мужество Косталя и был убежден, что тот сам вывернется из любого затруднения.

Корнелио стал считать минуты с того момента, как звук копыт лошади негра замер в отдалении. Прошло более четверти часа, а Брут не возвращался; тогда Корнелио неторопливо двинулся в том же направлении, в котором отправились его товарищи. Спустя несколько минут, перед ним мелькнул огонь. Почва постепенно возвышалась, и скоро он заметил в глубине долины высокую постройку, окна которой были освещены так ярко, что внутренность здания казалась в огне. Кроме того, по плоской крыше двигались по всем направлениям факелы, так что казалось, будто толпа людей ищет чего-то. Уже одно это зрелище заставило Корнелио остановиться, но его смущение превратилось в ужас, когда он заметил, что между окружавшими постройку деревьями мелькнул какой-то белый призрак и в ту же минуту исчез. Капитан перекрестился и остановился, не зная, оставаться здесь или вернуться к берегам Остуты.

Виновниками этого необычного зрелища оказались бандиты Арройо. Главарь шайки, взбешенный неудачей при Дель-Валле и бегством полковника, дал волю своей свирепости и немедленно решил овладеть гасиендой Сан-Карлос. Для большей безопасности, так как он не знал, на какое сопротивление может натолкнуться в гасиенде, он призвал к себе отряд, осаждавший Дель-Валле, и во главе ста тридцати человек отправился к гасиенде Сан-Карлос. Ограбив ее, он рассчитывал на следующее утро со всеми своими силами напасть на Дель-Валле.

Этим объясняется, почему Корнелио проехал мимо гасиенды Дель-Валле и через брод, не попав в руки бандитов.

Хотя прислуга дона Фернандо была весьма многочисленна, но он не оказал ни малейшего сопротивления, надеясь откупиться значительной суммой, как это уже не раз случалось. Тем не менее смутное предчувствие заставило его спрятать Марианиту и свои сокровища в потайную комнату, о которой знала, кроме него, только горничная его жены.

И в самом деле, бандиты потребовали от дона Фернандо, чтобы он выдал не только все свои сокровища, но и жену, которую, как сказал ему бандит с дьявольской усмешкой, ему возвратят не прежде, чем он и дон Сильва отдадут за нее равное ей по весу количество золота.

В то время когда молодой испанец старался спасти свои сокровища от жадных бандитов, странный свет, исходивший из окон гасиенды, поразил суеверным ужасом душу дона Корнелио. Он еще спрашивал себя, что могут означать этот зловещий свет и белый призрак, мелькнувший перед его глазами, как вдруг ворота гасиенды отворились и оттуда выскочили четверо или пятеро всадников. Всадники испустили дикий крик, и один из них, без сомнения, заметил Корнелио, потому что в руках его что-то блеснуло, затем раздался выстрел, и пуля просвистела мимо головы капитана.

При этом неожиданном происшествии капитан совершенно забыл о Бруте и Костале и обратился в бегство. Конечно, он ускакал бы на своей прекрасной лошади от всадников, если бы она не упала, споткнувшись о корни дерева.

Падение было столь внезапно, что дон Корнелио перелетел через голову лошади и, если бы не мягкая почва, переломал бы себе все кости. Не успел он опомниться, как ему уже связали руки и снова посадили на коня, которого один из всадников повел под уздцы. Несколько минут спустя пленника привели в гасиенду.

Не будем описывать сцены возмутительной жестокости, происходившие при разграблении гасиенды, невольным свидетелем которых должен был сделаться дон Корнелио. Довольно сказать, что дон Фернандо не выдал ни жены, ни сокровищ, несмотря на все угрозы и побои. Впрочем, сокровища он согласился бы отдать, если бы при этом не пришлось указать бандитом убежище Марианиты. К сожалению, его твердость оказалась бесполезной, так как горничная от ужаса выдала тайну. К счастью, Марианита в это время находилась уже в относительной безопасности: испуганная криками бандитов и дрожа при мысли, что ее вот-вот обнаружат, она выскочила в окно и побежала в соседний лес, к берегу Остуты.

Донья Марианита и была тот белый призрак, который так напугал капитана Корнелио.

Узнав о ее бегстве, Арройо тотчас приказал шестерым всадникам сесть на коней и поручил командовать шайкой одному из разбойников, поскольку сам намеревался отправиться вместе с Бокардо на поиски доньи Марианиты.

После этих распоряжений бандит нашел время заняться доном Корнелио и двумя цветными, которых его люди перехватили одного за другим. Мы не может сказать, что капитан чувствовал себя достаточно уверенно в новой обстановке, но когда он увидел бедного Фернандо, который после продолжительных истязаний был со связанными руками брошен в угол, неожиданное мужество проснулось в груди его, он вдруг ощутил в себе искру того огня, который глаза Галеаны заронили ему в душу, когда он сражался рядом с этим героем.

Едва его вместе с негром и индейцем ввели в ту же комнату, где находился Фернандо, он обратился к предводителям бандитов.

— Сеньор Арройо и вы сеньор Бокардо! — крикнул он таким голосом, который удивил его самого. — Вы видите во мне и моих людях посланников генерала Морелоса. Мне поручено сообщить вам, что если вы не перестанете бесчестить ненужными жестокостями святое дело, за которое мы сражаемся как христиане, а не как разбойники, то генерал прикажет четвертовать вас.

При этой нешуточной угрозе глаза Арройо загорелись гневом и бешенством. Что касается Бокардо, то при имени Морелоса он смутился и побледнел.