На столе завибрировал телефон. Анатолий Петрович мельком взглянул на экран, нажал кнопку, встал и отошёл к окну. Поговорил он быстро. Николай хотел оставить его одного, чтобы не мешать, но не успел даже докатиться до двери.

– Ну вот, Коля, теперь обратной дороги нет ни у кого, – после короткого раздумья, решительно произнёс генерал, опять опускаясь на кухонный диванчик.

– Что случилось?

– В автомобиль Генри Рича на перекрестке со всей дури влетел гружёный песком самосвал. Генри погиб, а пьяный водитель грузовика, который на русском почти не говорит, в больнице.

– Ну а нам-то что? Я слышал, этот Рич в России большие деньги зарабатывал. И ещё помогал нашим жуликам пристроить украденные у россиян деньги в западных банках. Одним спекулянтом меньше стало.

– Так-то оно так. Но мир, Коля, не чёрно-белый, как многим кажется. Всё гораздо сложнее. Генри Рич – деловой человек и представлял тех, кому не нужны никакие войны и революции. Тех, кто занимается бизнесом без всякой политики.

Анатолий Петрович встал, включил газ на плите и поставил на неё чайник.

– Он был вроде как посредник между нами и мировыми промышленными кругами. Им либеральные идеи не нужны. А теперь он погиб. И погиб у нас. Кого, думаешь, объявят виновником? Уж точно не того пьяного гастарбайтера, а российское правительство.

– Всё равно не понимаю. Нет этого, пришлют другого, – рассудил Николай.

– Всё гораздо серьёзней. Дело в том, что это в шахматах пешка может съесть ферзя. В большой игре это недопустимо. Команду на уничтожение фигуры такого ранга может отдать только очень большой человек. Это неписаные правила. Такие ходы просто так не делают. Тот, кто отдал этот приказ, прекрасно знал, что означает это ритуальное убийство, – Анатолий Петрович озабоченно вздохнул. – Значит, решили сжечь мосты и все пути к отступлению.

Николай, внимательно выслушав бывшего начальника, обдумывал сказанное им. Потом озадаченно произнес:

– И что теперь будет? Какая цель этой вашей большой игры?

Генерал Скуратов посмотрел на Николая, раздумывая, стоит ли что-то говорить.

– Цель всего одна – победа. В этой игре каждый участник видит победу по-своему. Те, Коля, которые играют против нас, считают, что мир станет лучше, если в нём не будет никаких стран, никаких наций, никаких религий. Они надеются с помощью социальных сетей, медиа-ресурсов и контролируемой ими массовой культуры взять всё вокруг полностью под свой контроль и, главное, создать нового человека. Сварить всех нас в большом плавильном котле, провернуть через мясорубку и слепить из получившегося фарша нужного им гомункула. Человека не задумывающегося. Человека-зомби. А сами они в этом сказочном мире будут верховными жрецами, несущими людям свет и добро.

– Мне кажется, что это уже было.

– И не один раз. Если чуть капнуть, то в каждой смуте, в каждой войне или революции в любом конце мира найдёшь одних и тех же организаторов. С помощью манящих идей и несбыточных обещаний они сталкивают людей между собой. И брат идёт на брата, а сын на отца… И вся эта кровь ради очередной придуманной ими несбыточной утопии.

– Из инвалидного кресла многие вещи кажутся другими, – возразил Николай. – Особенно, если в нём ты оказался из-за чужой глупости и жадности. Разве плохо, если мир будет справедливее, чем сейчас? Если люди станут равными, мир станет только лучше.

– Это невозможно, – тихо произнес Анатолий Петрович, уже пожалевший, что начал этот разговор. – Люди не могут быть равными. Отними у человека стремление к индивидуальности, стремление стать лучше и сильнее, чем другие, он перестанет быть человеком. Именно постоянная борьба и стремление к победе над своим ближним – основа нашей цивилизации. Да и справедливость, о которой ты много говоришь, каждый понимает по-своему.

– Ну нет! Здесь не может быть никаких разночтений.

– Разве? – генерал улыбнулся. – Вот, к примеру, у волка в лесу своя справедливость, своя правда, а у зайца своя. Так уж получилось.

Анатолию Петровичу нравился этот парень. Когда-то и он сам не сомневался, что еще чуть-чуть и мир изменится. Полжизни он верил, что коммунизм и равенство – будущее всего человечества. Надо лишь уничтожить жадных капиталистов. И настанет рай на земле. А потом вдруг всё в одночасье рухнуло. Оказалось, что люди не хотят быть безликими штампованными винтиками в какой-то непонятно кем и непонятно для чего созданной системе.

Оказалось, что несмотря на все старания престарелых идеологов в человеке ничего не изменилось. Как и прежде, жёлтая канарейка, герань на подоконнике, яркое новое платье и любимый человек для них гораздо важнее, чем очередные нудные моральные заповеди и серая, пусть даже бесплатная, униформа.

– Каждый человек неповторим и каждый имеет право быть таким, как он есть, – продолжил Анатолий Петрович. – А то, что обещают очередные лжепророки, это подмена понятий.

– То есть вы считаете, что кто-то хочет из нас, русских, опять сделать стадо одинаковых баранов с выжженными на животе номерами и огородить забором с колючей проволокой?

– Почему только из нас? Из всего мира. Огромный лагерь, где ты не Коля Корчагин, а просто набор цифр. Эти цифры означают твою принадлежность к определённой касте. А от этого зависят твои возможности и твоё предназначение в их всемирном скотном дворе. По ним они будут определять, можешь ли ты ещё быть полезен или с тебя пора сдирать подковы и отправлять на колбасу, – генерал Скуратов рассмеялся. – Так что не в самое лучшее время ты призываешь власть в стране перетряхивать и выворачивать наизнанку. Коней на переправе не меняют. Да и других начальников и чиновников взять нам негде. Не хватало сейчас повторения экспериментов Октября семнадцатого.

– Тогда, чтобы не повторился семнадцатый, надо повторить тридцать седьмой, – твердо заявил Николай. – А иначе простые люди, которых столько лет грабили, не поймут. Не поймут, а значит и не поверят. И тогда всё впустую.

– Про тридцать седьмой, может, ты и прав. А про людей… Не стоит думать, что простые люди могут на что-то повлиять. У них свои заботы. Да и враг наш себя открыто не показывает. Он, как хороший кукловод, из темноты своих марионеток за ниточки дёргает. Не поймёшь, кто есть кто, – Анатолий Петрович сделал большой глоток давно остывшего чая и встал. – Сказку про Кощея помнишь? Смерть его далеко запрятана. Головы и хвосты рубить бесполезно: новые вырастут… Нужно найти яйцо с иголкой… Но мне пора.

– Подождите, Анатолий Петрович. Как же мне теперь быть? Что я скажу людям, если я и сам запутался?

– Говори правду… Так, как ты её видишь. Кому-то в лесу надо быть волком, кому-то зайцем, а кому-то… – он