горного хребта Куньлунь другого мира.

Однако скорость этой огромной волны оказалась слишком большой. Прежде чем большая часть из них успела пересечь границу между мирами, стена воды со всей яростью необузданной стихии врезалась в барьер Сюань-У.

К этому моменту барьер поддерживался лишь силой Тасянь-Цзюня. Какими бы выдающимися ни были его врожденные способности и талант к совершенствованию, в тот момент, когда на него обрушились тысячи тонн воды, он невольно застонал и лицо его исказилось от боли.

Эта огромная волна была подобна ветру, опрокидывающему столетний лавр, и разрезающему волны киту[309.3]. Казалось, что в глубине безбрежного океана дочь дракона упражняется в танцах. Задрожала земля и закачались горы.

Кто-то в нерешительности обернулся на пороге Врат Жизни и Смерти:

— Образцовый наставник Мо…

Услышав, как его назвали, Тасянь-Цзюнь вдруг разозлился и разразился яростной бранью:

— В жопу засунь своего Мо[309.4]! Ты сваливаешь или нет? Катись давай!

Тот человек и правда не знал, что наступил на его больную мозоль. Не осмелившись произнести еще хоть что-то, он опустил голову и переступил порог Врат Жизни и Смерти. Пока остальные заклинатели один за другим пересекали границу между мирами, Врата Жизни и Смерти продолжали уменьшаться в размерах. Однако, когда барьер Сюань-У оказался на грани обрушения, оглянувшись, Тасянь-Цзюнь обнаружил, что еще с дюжину человек не успели уйти. Мысленно выругавшись, он бросил остатки сил на поддержание разрушающегося магического барьера. На изрезанных руках проступили все жилы и вены.

В конце концов ему все же не удалось продержаться.

Пусть он по праву считался обладателем самой большой боевой мощи смертного мира, но в конечном итоге разве мог человек в одиночку противостоять силам природы.

Послышался отчетливый треск.

— Барьер рушится!

Стоя перед обрушившимся на него водным потоком, Тасянь-Цзюнь, не оглядываясь, закричал на тех, кто еще не успел уйти:

— Живо убирайтесь!

Меж зубов выступила черная кровь. Опустив скрытые длинными ресницами глаза, Тасянь-Цзюнь взглянул на свою левую ногу… она медленно разрушалась, превращаясь в пепел[309.5]…

Он ни капли не испугался и лишь холодно усмехнулся.

Ведь он был созданным Ши Мэем живым мертвецом. После того как Ши Мэй умер, тело его орудия не могло продержаться долго и очень скоро от него останется лишь пепел.

На самом деле Тасянь-Цзюнь считал, что достаточно и того, что, прежде чем он обратился в ничто, у него появилась возможность вновь сразиться с судьбой.

Вот только…

Покосившись назад, он увидел за Пространственно-временными Вратами Жизни и Смерти размытую фигуру Чу Ваньнина. Разлом продолжал сжиматься, и те пять человек, что уходили последними, уже с трудом протискивались в него. Кроме того, Сюэ Мэн и братья Мэй из этого мира все еще не пересекли границу.

Остановившись на полпути, человек с Пика Сышэн с тревогой позвал:

— Молодой хозяин!

Сюэ Мэн кашлянул и, указав на молодую версию себя, сказал:

— Это ваш молодой хозяин, а не я.

От такого молодой Сюэ Мэн лишился дара речи.

— Двум тиграм не ужиться на одной горе. Разве могут в одном мире жить два Сюэ Мэна? Не породит ли это путаницу и хаос? — Сюэ Мэн улыбнулся, и в уголках его глаз показались едва заметные морщинки. — Я не принадлежу вашему миру, так что не стоит ставить себя в неловкое положение, уговаривая меня стать нежеланным гостем. Сегодня я внес свой последний вклад ради спасения этих двух миров, заветное желание моего сердца исполнено. Кроме того, я слишком устал, мне давно пора отдохнуть.

Он повернулся и пошел к барьеру Сюань-У. К этому времени магический барьер уже потрескался во многих местах, и в месте трещин начали появляться дыры.

Подойдя к Тасянь-Цзюню, он посмотрел на него взглядом, в котором читалось слишком много противоречивых эмоций, и даже открыл рот, словно собираясь что-то сказать.

Но в конечном итоге он так и не смог ничего произнести.

— Молодой господин!

— Молодой господин Сюэ!

Люди с Пика Сышэн, что остались позади, звали его — ну и что с того? Даже в том мире его отец и мать все равно мертвы.

Кроме того, его жизнь не имела никакого отношения к другому миру. Даже если заставить себя уйти туда, он понятия не имел, как найти там свое место.

Вздохнув, Сюэ Мэн потер свой пульсирующий от прилива крови затылок, а потом неожиданно растянул рот в ухмылке.

С возрастом время от времени у него вдруг начинала кружиться голова, мир темнел и все плыло перед глазами. Однако были в этом и свои преимущества: например, во время таких приступов, он мог увидеть тень Сюэ Чжэнъюна и легкую улыбку госпожи Ван.

А еще в такие моменты он часто видел трех мальчишек из его беззаботной юности, которые, окружив уважаемого бессмертного в белых одеждах, весело галдели:

— Учитель, Учитель.

Все эти вещи принадлежали лишь ему, и никто не мог их отнять.

— Поминая старых друзей, теперь и сам неприкаянная душа… — в его голосе больше не было ни капли сомнений, казалось, он просто приветствует старого друга. Прежде чем кто-то успел среагировать, Сюэ Мэн прошел сквозь большую трещину в барьере Сюань-У и отдался на волю бушующих волн.

Его тело принадлежало этому миру, и пусть он будет разбит вдребезги и рассеян по ветру, он чувствовал, что должен вернуться.

Он не испытал особых страданий, на самом деле это больше походило на то, что чувствуешь, когда упившись в усмерть, проваливаешься в глубокий сон.

В мире прожить бы тот век, что отмерили мне Небеса.

С милыми сердцу людьми вновь хмельную чашу деля!

Он был полностью удовлетворен и даже счастлив. Он, Сюэ Цзымин, более десяти лет стойко переносил лишения и тяжело трудился и вот наконец закончил все дела и освободился.

Повисла мертвая тишина. За Вратами Жизни и Смерти все ученики Пика Сышэн в скорбном молчании опустились на колени. В этот момент люди из Дворца Тасюэ, казалось, что-то поняли и, переменившись в лице, уставились на братьев Мэй.

— Старшие братья-наставники! Идите сюда, не оставайтесь там…

— Скорее возвращайтесь… вы же вернетесь…

— Ох, ну конечно не вернемся, и я не вернусь, — ярко улыбнувшись, младший из Мэй Ханьсюэ помахал им рукой из-за барьера. — И одного Мэй Ханьсюэ достаточно чтобы причинить вред половине красавиц мира совершенствования. Если в вашем мире нас будет двое, разве мы не посеем хаос? Ради благополучия прекрасной половины вашего мира мне лучше уйти. Еще увидимся