рубины, ещё, кажется, сапфиры и топазы, я сверялась с картинками из энциклопедии, но наверняка сказать не могу.

— Ты что, никуда не звонила? Он до сих пор заперт в этом грёбаном гараже?

Хелен ни разу не видела его таким злым и на секунду ей показалось, что он вот — вот её ударит, но вместо этого он звонко ударил себя ладонью по лбу и запустил пальцы в волосы с такой силой, что брови у него поползли вверх.

— Да что с тобой такое?!

— Иди сюда, — она повела его по коридору в ванную и показала кучку бриллиантов в унитазе.

Он неуверенно протянул руку, взял несколько камешков и поднёс к свету.

— Боже…

— А я тебе говорила! — она улыбнулась, не в состоянии скрыть волнение, — мы богаты.

Тони затряс головой, осторожно положил бриллианты на столик рядом с лаком для волос.

— Но это всё равно не повод держать бедного мальчика в гараже. Он же ведь не бешеная собака.

— Нет. Он какой — то дикий, он…

— Я пойду и выпущу его.

Тони направился к выходу через кухню, на ходу развязав галстук и бросив его на обеденный стол. Хелен последовала за ним со смешанным чувством стыда, смущения и чего — то ещё…

Страха, может быть?

Хотя причины для страха не было. Она стояла на газоне и смотрела как Тони разгребает баррикаду возле двери. Она не помогала ему, но и не мешала.

— Эй! — окликнул Тони, — ты там в порядке?

Но ответа не последовало. Он осторожно приоткрыл дверь и мальчик выскочил наружу.

— Держи его! — инстинктивно выкрикнула Хелен и Тони машинально попытался это сделать, но грязный мальчик в набедренной повязке проскочил между его рук, пролетел мимо лимонного дерева и скрылся в кустах олеандра, за которыми скрывался забор из сетки — рабицы, отделявший их участок от участка соседки.

Тони подошёл к кустам, осторожно раздвинул руками ветки, но ребёнка там, судя по всему, уже не было. Он прошёлся вдоль всего забора, проверил все кусты, но мальчик словно растворился в воздухе.

— Думаешь, он побежал к соседям? — спросила Хелен.

— Да я понятия не имею, как это возможно? В заборе нет ни щелей, ни дырок. Он просто не смог бы попасть на ту сторону. Может быть, где — то есть дырка, а я просто её не заметил?

— И что нам теперь делать? Всё ещё считаешь, что надо куда — то звонить?

На мгновение Тони задумался, а потом покачал головой. Было видно, что это решение далось ему нелегко и что ему не по себе.

— Раз уж ты продержала его весь день взаперти в нашем гараже, — начал он, — я как — то не горю желанием рассказывать, что мы имеем к нему какое — то отношение. Теперь это не наша проблема.

— И теперь мы богаты! — улыбнулась Хелен.

Она вошла в гараж, чтобы подобрать рубины, изумруды и другие камни… Они ещё никому не рассказывали о драгоценностях, они даже не подумали узнать, сколько стоят драгоценные камни на современном рынке. Однако, они уже взвесили свои трофеи, рассортировали все камни по видам, сложили их в отдельные пакетики и на весах в ванной прикинули сколько у них теперь добра. Хелен решила бросить работу и не работать больше никогда в своей жизни. Сегодня она пропустила день, никого не предупредив. Из офиса даже не удосужились ей позвонить и поэтому она решила, что просто больше там никогда не появится. Рассчитаться они могут и чеком. Пускай вышлют его по почте. Тони был настроен менее оптимистично.

— Камни же могут быть поддельными, — объяснил он, — или крадеными.

Он собирался завтра выйти на работу, как обычно. Было уже поздно, они засиделись дольше, чем собирались, обсуждая произошедшее, споря о будущем. Но в итоге так и не пришли ни к чему определённому. Слишком уставшая, чтобы как обычно перед сном принять душ, Хелен переоделась в ночную рубашку.

— Как ты думаешь, а куда он пошёл? — спросила она.

Она подошла к окну, приблизилась лицом к стеклу, приложив ладони ребром по обе стороны головы, чтобы отражение горящей в спальне лампы не мешало. Сначала она видела лишь абсолютную черноту, но по мере того, как её глаза привыкли к темноте, она постепенно разглядела лимонное дерево, навес, олеандры и… мальчика.

Он сидел на корточках в кустах, в упор глядел на дом, на нее и его глаза горели. Она едва не подпрыгнула, сердце бешено колотилось в груди, по спине пробежали мурашки и, сама не понимая почему так испугалась, она подумала:

"Господи, и зачем я только выглянула в окно?!"

Она продолжала смотреть, не мигая, и она подумала, что, наверное, он снова испражняется. То, что днём казалось чудом, теперь приобрело мрачный, пугающий оттенок.

Почему он вернулся?

Почему не ушёл подобру — поздорову?

Чего ему надо?

— Что такое? — спросил Тони лёжа в постели.

Она боялась отойти от окна, боялась потерять его из виду.

— Он там, мальчик, сидит в олеандре и пялится на меня. Я его вижу.

Тони вылез из кровати и бросился к окну, но за те несколько секунд, которые ему понадобились, чтобы преодолеть это расстояние, мальчик успел отвести взгляд, посмотреть куда — то вправо, а затем он просто исчез. Она вглядывалась в то место, где он только что был, смотрела налево, направо, но его нигде не было. На улице было темно и мальчик мог просто спрятаться в тени или скрыться из её поля зрения, но почему — то ей казалось, что дело не в этом. И тут раздался бешеный стук в дверь.

— Не впускай его! — крикнула она Тони.

Она оттолкнула его от себя к двери спальни и он побежал, подгоняемый её взволнованными криками.

— Проверь, всё ли заперто. Убедись, что он не сможет попасть внутрь!

Она не знала, что с ней происходит. Почему она так испугалась этого ребёнка, но она была из тех, кто всегда доверяет своим инстинктам. К тому же некогда было думать над своей реакцией. Она отпрянула от окна и внешний мир преобразился в её собственном отражении в чёрном зеркале, напуганной и похожей на призрак.

Стук в переднюю дверь прекратился.

Она затаила дыхание, вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь биением её собственного сердца, и хотелось заорать, чтобы Тони не открывал двери ни при каких обстоятельствах, даже чуточку, чтобы выглянуть на улицу, но она боялась кричать.

А вдруг он уже открыл?

Что, если мальчик уже в доме?

А что, собственно, такого?

Утром он уже был здесь. Единственное,