— Устами младенца... как говорится, — подытожил Арлекин. — Начнём, пожалуй, жребий. Но... прежде – антракт! Предлагаю вновь освежиться!

Клоун взялся за столик на колесиках — театральный буфет с выпивкой и закуской, и подвёз его к Игрокам. Буфет вызвал оживление ничуть не меньшее, чем собственно Игра.

Примечание: Градус виски Америка определяет по системе proof. Надо разделить proof на два, чтобы получить привычные европейцу градусы.

***

Прошло девятнадцать минут. Игроки оставили зрительный зал и, через занавес, прошли на собственно сцену. Ранее была присказка, сказка впереди! Человек – интересное существо. Алкоголем наполняет желудок, наслаждается алкогольными плодами — голова, а страдает тело. Игрок в этом смысле интересен вдвойне: для него цель не в питье, оно – лишь сопутствующий момент! Поэтому наслаждение нужно ровно распределить между телом и головой, а страдание изгнать совсем. Не те мгновения, чтобы страдать!

Собственно сцена. Ярко-красные обои на стенах и прямоугольный дощатый стол под ярко-красной скатертью. На столе – пять игральных карт, «рубашками» вверх. Коробка патронов и четыре револьвера. Карты и стволы – непременные атрибуты Игры для настоящих мужчин! Игроки, пошатываясь и чуть икая, окружили стол: бесы встали по бокам, поэт с торцевого конца.

Ярко-красный атласный занавес. Настолько длинный, что тяжелые оборки плотной скользкой ткани изрядно лежат на синем ковролине. Электрический свет с синевой ярко освещает стол и неярко лица Игроков. Особенность освещения заполняет диспозицию холодным гротеском. И уже не разглядеть толком, где ковролин, а где занавес – причудливый свет погасил разницу между цветами.

До начала спектакля минута или около того. Ты вот-вот должен выйти на театральную сцену. Рядом толпятся другие персонажи, но ты на них не смотришь. Ты в себе. Настраиваешься на контакт со зрителем. Волнуясь, повторяешь текст... Здесь нет зрителей, и актеров нет. А есть Игроки, которые сами и актеры, и сами же и зрители! Что ни хрена не важно в плане мандража… Лучше не смотреть ни на кого, а побыть в себе. Почертыхаться или помолиться… Беспонтово: когда последняя минута превращается в несколько последних – нервы уж не успокоить…

— Где же режиссёр?

— Пора бы начинать!

— Смотрите, занавес дрогнул!

— О, наконец-то!..

— Увы, это лишь Бог…

Специфический табачный запах, здесь не ошибешься! Притащил с собой своё кресло, сейчас сядет в сторонке и будет строить из себя «независимого наблюдателя»…

— Джентльмены, какие мысли?..

— Выход один — берём пушки и наполняем их свинцом!..

— А дальше?..

— Дальше по обстоятельствам…

— Без сценария всё порожняк!

— ОК, где у нас сценарий?

— Сценарий у меня, — занавес раздвинули сильные руки, и на театральной сцене возник Арлекин. Клоун прошел к столу, встал против Данте – с другого торцевого конца. На лице – печать страдания. Надо компенсировать отсутствие этого чувства у Игроков! На одном наслаждении достойную Игру не сделать, хорошая драматургия не терпит половинчатых чувств!

Арлекин церемонно наклонил голову. Выдержал паузу. Когда убедился, что все взгляды направлены на его лицо, то положил пальцы на карты. Снова пауза. Взгляды Игроков сместились на кисти режиссёра. Forward, director! Forward!

Миг – и! — Пальцы клоуна шулерски сложили-разложили пять игральных карт, сдвинули, тасанули. Раскатали на столе картинками вверх. Демонстрация.

— Как видите, здесь лежат пять карт. Это три ангела, чёрт и джокер. Тот, кто вытянет джокер, в следующем спектакле получит иммунитет. Тот, кто вскроет чёрта – обречён.

Руки Арлекина одним движением собрали карты… молниеносная тасовка. Вновь раскатили по столу, на этот раз вверх «рубашками». Приглашение к Игре.

— Всё очень просто. Игроки заряжают оружие и стреляют в обречённого сколько хотят. Я думаю, никто не пожалеет тот миллион, что заплатил за вход. За то чувство, когда в руках оказывается оружие, а перед тобой беззащитная жертва!

Глаза клоуна вспыхнули дьявольским огнём.

— Тянем жребий в обратном порядке от порядка знакомства. Мистер Принц, вы тянете первым!

Поэт без колебаний протянул руку к картам. И задумался… Шершавые «рубашки», а вот сукно стола гладкое. Атлас, без сомнения. Как там делают колдуны, экстрасенсы, маги и прочие хитрецы?.. Закрывают глаза, приставляя пальцы к конкретной карте… концентрируют волю и… видят карточное наименование сквозь «рубашку»!

— Так, — зажмурился Данте. — Ни хрена не видно так. Хитрецы, что и требовалось доказать...

Поэт на ощупь взял первую попавшуюся карту и резко перевернул.

Вздох. Коллективный и шумный! Это бесы. Их позыв на жребий Данте!

— Мистер Принц! – послышался твёрдый голос Арлекина. — Либо вы так дороги Господу, что ему не терпится вас забрать к себе, либо вы страшный грешник и этот чёрт – ваше Возмездие за прегрешения!

Данте открыл глаза. Увидел карту, с нарисованным на ней чёртом, единственно вскрытую. Она сразу бросается в глаза… Придется вытерпеть несколько неприятных мгновений. От неприятностей не умирают. От холостых патронов тоже…

Игроки мгновенно разобрали револьверы. Пришел их час – Час кровавой Похоти! Картонная коробка с патронами была тут же разломана. Заряжай!

— Мужайтесь, мистер Принц. И умрите, как мужчина! – заключил клоун отчасти грустно. Жребий сделан, никто не мухлевал и твою руку не подталкивал. Всё честно.

— Что значит – умрите!? – удивился Данте. И сам поразился глубине своего горя.

Нет ничего слаще, чем смотреть в глаза жертвы! Понимая, что жертва невероятно напугана и она – твоя, только твоя – и удрать не получится!

— Это значит, что вы сейчас умрёте! – взвыл толстый Папа.

— Это значит, что вас изрешетят пулями! – пропел жирный Доу-Джонс.

— Это значит, что вам нужно стоять к нам лицом! – предупредил сухопарый Спирт.

— Потому что настоящие мужчины встречают смерть лицом, а не жопой! – подчеркнул смугляк Мечта.

— Патроны разве… боевые?! – вместо возгласа вырвался стон. — Эй, клоун, мы так не договаривались!

Игроки закончили с зарядкой. Однако надо дать возможность режиссёру произнести Напутственное Слово! Перед отправкой поэта на тот свет. Иначе не по-джентльменски получится…

— Вы сказали, что это театр! – возопил Данте. Дикие глаза. Бывают у загнанной дичи и у поэтов под прицелом. — Патроны всё-таки боевые! Чёрт! Чёрт! Чёрт!

— Театр, где ставка – собственная жизнь. Вы приняли это условие, подтвердив согласие приходом… Молитесь, мистер Принц! – умиротворение на грани с сочувствием. Но. Как часто встречается в нашей жизни «но»!