Роман «Любовь и война» был написан совсем не для того, чтобы еще раз продемонстрировать, что война – это ад, хотя она и есть ад; и не для того, чтобы еще раз напомнить, что рабство – наше самое гнусное национальное преступление, пусть даже это спорно. Обе эти мысли представлены в книге, и в немалом объеме. Но главной ее задачей было показать неизбежность и всеобъемлющую силу перемен на примере персонажей, живших в эпоху Гражданской войны, когда грандиознейшие изменения в истории Америки произошли за очень короткий период, чего не случалось ни до, ни после.

В своей книге «Испытание огнем. Гражданская война и Реконструкция» профессор Джеймс Макферсон из Принстонского университета великолепно охарактеризовал эту войну как «центральное событие в американском историческом сознании… [Она] уберегла страну от разрушения и определила, в немалой степени, по какому пути ей следует идти. Эта война поставила два фундаментальных вопроса… будут ли [Соединенные Штаты] страной с суверенным национальным правительством или раздробленной конфедерацией независимых штатов; и будет ли эта страна, рожденная декларацией о том, что все люди созданы с равным правом на свободу, и дальше существовать как самое крупное рабовладельческое государство в мире».

Я понимал, что, кроме основных составляющих сюжета, книга нуждается еще в трех вещах, чтобы полностью отвечать цели своего написания.

Во-первых, нужны были детали. Причем детали не самых известных событий. Пока книга развивалась от первого наброска на пищущей машинке к ее окончательному варианту на персональном компьютере, перед моим мысленным взором появился новый дорожный знак, который я не мог пропустить. (Старый знак, теперь уже постоянный, гласил: «В первую очередь рассказать историю».) Новый знак предупреждал: «Только не надо снова о Геттисберге».

Нужные мне детали приходилось искать не на главной дороге, а на безвестных проселочных тропах, как я это называю, то есть в тех увлекательных местах, куда романы о Гражданской войне обычно забредают редко. Это и Чарльстонская бухта, где маленькая подводная лодка «Ханли» предвосхитила драматические перемены в ведении войны на море; государственные чиновники; и кавалерийские лагеря; и конкретная работа инженерных батальонов и службы военных железных дорог, а также жизнь пленных в ричмондской тюрьме Либби; Ливерпуль, артиллерийское управление военного министерства в Вашингтоне, с его вечным потоком изобретателей, не всегда психически здоровых.

Надеясь, что читателей это заинтересует так же, как и меня, я выбрал несколько таких наименее известных троп и начал исследование, которое заняло целый год. В материалах недостатка не было. Снова процитирую Макферсона: «Возможно, причина в том, что сам конфликт был невероятно широк и многообразен, а потому неисчерпаем». Историк Бёрк Дэвис заметил, что «более ста тысяч томов литературы [о Гражданской войне] не смогли рассказать все так, чтобы удовлетворить читателей». Или писателей, если уж на то пошло.

Я не нашел способа включить в сюжет относительно недавнее, совершенно поразительное открытие о том, что буквально в последние часы жизни Конфедерации тайным агентам удалось узнать о создании в Англии примитивной двухступенчатой управляемой ракеты. По неподтвержденным данным, ее переправили в Виргинию, где она прошла испытания, после чего была запущена по Вашингтону. К сожалению, все военные архивы сгорели в Ричмонде, поэтому не сохранилось ни одного отчета о том, состоялся ли этот запуск, дошла ли ракета до цели и существовала ли она вообще. Для этого эпизода места в книге не нашлось – как и для многих других.

Но я надеюсь, что в ней достаточно других деталей, которые смогут дать представление о том, что на самом деле представляла собой эта война и каково было жить в это непростое время.

Ученый и библиограф Ричард Х. Шриок еще пятьдесят лет назад очень точно сказал о важности деталей: «Только знание политических и военных традиций, а также очевидная необходимость отвлеченного взгляда на события вкупе с обязательным изучением исторической хроники может показать читателю то, что на самом деле чувствовали участники любой большой войны. Каждый историк, пишущий о сражении при Геттисберге, наверняка подробно расскажет вам, что происходило на правом фланге армии Ли или в корпусе Лонгстрита, но далеко не каждый посчитает нужным упомянуть, что случилось с телом какого-нибудь простого Джона Джонса и тысяч ему подобных. Однако историки тоже смогут не только правдиво изображать реальные события, но и дать читателю почувствовать их настоящую цену, если при описании какого-либо сражения будут меньше уделять внимание тактике боя и больше – будням военных лагерей и госпиталей».

Истинные слова. Вот почему Чарльз находит первые сухопутные мины во время кампании на полуострове, а Купер проводит испытания «торпед» (по непонятной причине именно так в то время назывались морские мины). Вот почему Купер совершает погружение на подводной лодке «Ханли», точная копия которой сейчас стоит перед входом в городской музей Чарльстона. Вот почему здесь подробнее говорится не о генералах, а о более низших чинах, которые заботились о своих лошадях, проигрывали выборы в своих ротах, болели, скучали по дому, читали религиозные брошюры и дешевые порнографические книжонки в желтых обложках, воровали еду, шили себе одежду, страдали от вшей.

Одной из проблем некоторых деталей войны является то, что нам трудно полностью поверить в них, глядя на события прошлого сквозь линзы современности, искаженные условиями и скептицизмом нашего собственного времени. Возможно, поэтому нам трудно признать факт реального отсутствия какой бы то ни было системы безопасности даже в Белом доме или то обстоятельство, что Линкольн получил первые достоверные сведения о поражении под Фредериксбергом от какого-то разгневанного военкора, обозленного на армейскую цензуру; или что генерал Бернсайд, чувствуя неуверенность, советовался о стратегии будущего боя со своим личным поваром. Читатель должен просто принять все эти моменты на веру, они вовсе не выдуманы, насколько бы странными ни казались.

В свою очередь, некоторые выдуманные эпизоды сюжета имеют под собой вполне реальную основу. К примеру, заговор Пауэлла не менее правдоподобен, чем действительно существовавший план создания некоего «третьего государства» с помощью объединения Верхнего Юга – так называемых пограничных штатов – со Средним Западом. Эта идея возникла в Ричмонде зимой шестьдесят второго – шестьдесят третьего года. Тихоокеанская Конфедерация, также упомянутая в романе, широко обсуждалась в начале войны.

Заговор с целью устранения Дэвиса – выдумка, но она тоже выглядит логичной с учетом двух фактов. Первый – если о возможном покушении на Линкольна говорили постоянно, то почему целью убийц не мог стать и президент Конфедерации, ведь его, и это второй факт, ненавидели ничуть не меньше, особенно жители хлопковых штатов. Иногда я думаю, слышали ли когда-нибудь те современные южане, которые пишут на своих машинах: «Черта с два я когда-нибудь забуду!», о мистере Брауне и мистере Вэнсе, военных губернаторах Джорджии и Северной Каролины – уж они-то точно были самыми непримиримыми врагами президента. Под прикрытием лозунгов о правах штатов они полностью пренебрегали распоряжениями центрального правительства, игнорировали военный призыв, не отправляли в армию форму и обувь, в которых она так нуждалась, и в целом причинили Конфедерации столько же, если не больше, вреда, чем любой полевой командир Севера.