В эти ужасные мгновения Ева поняла, что тогда, десять лет назад, она должна была поехать с ним. Ну почему она не отправилась за ним? Она ведь знала, каким было его детство, но не поняла, что ему действительно трудно связывать себя обязательствами. Она могла найти его, но поступить так ей помешала гордость.

— Если бы здесь был мой оператор, — сказала Лина, и еще несколько слезинок скатилось по ее измазанному тушью лицу, — он бы снял настоящую сенсацию! — Лина невесело усмехнулась.

Ева кивнула:

— Ты расскажешь все зрителям Седьмого канала в вечернем выпуске новостей.

— Вот именно. — Лина невесело улыбнулась ей.

В комнату бегом вернулся Картер с инструментом, похожим на большие садовые ножницы; они с мужчиной, стоявшим рядом с Линой, попытались разрезать толстые нейлоновые ленты, которыми Лину вместе с бомбой примотали к креслу.

0.59…

Еву сжало в тисках страха. Скорее!

— Прошу тебя, уходи! — прошептала Лина, сжав ей руку.

Ева покачала головой:

— Ни за что.

— Погоди‑ка, — обратился Тодд к своему собеседнику на том конце линии. — Что‑то не так.

Сердце ушло у Евы в пятки. Нет, только не это… Что там еще?

0.42…

Картер и второй человек в черном осторожно разрезали еще одну ленту, а Тодд объяснял по телефону что‑то про бомбу — Ева не вслушивалась, она даже понимать не хотела.

Сердце колотилось так быстро, что у нее закружилась голова, когда двое отрезали третью ленту. «Быстрее, пожалуйста, быстрее!»

Вдруг Тодд отшвырнул телефон в сторону. Он заскользил по плиточному полу, а Тодд схватил оставшиеся провода и выдернул их из устройства.

0.19…

Ева затаила дыхание.

Лицо Лины стало мертвенно бледным.

Тодд схватился за устройство и дернул. У него в руке осталась передняя панель и циферблат.

Внутри черной коробочки, прикрепленной к груди Лины, ничего не было.

Коробочка оказалась пустой.

— Сукин сын! — процедил Тодд.

Последнюю ленту отрезали. Ева с трудом встала, а люди в черном, чьих имен она не знала, помогли Лине подняться с кресла. Колени под Линой подогнулись, и человек в черном поддержал ее.

— Все уходим! — скомандовал Тодд.

Прежде чем Ева успела спросить, что происходит, распахнулись двойные двери большого встроенного шкафа напротив.

Сначала она увидела нацеленный на нее ствол, а потом человека. Она громко закричала. Она кричала и не могла остановиться.

— Сдохни, сука! — крикнул убийца.

Прогремел выстрел.

Тодд бросился на нее — она стояла, словно приросла к месту.

Они рухнули на пол. Рот Лины открылся в беззвучном крике.

Потом все пошло как в замедленной съемке… она ничего не слышала. Что‑то кричали другие голоса, но Ева не разбирала искаженных слов.

Убийца бросился вперед; его лицо было искажено ненавистью. Он по‑прежнему целился в нее.

Странная тишина нарушилась одним, двумя… еще тремя выстрелами.

Потом снова наступила тишина.

Ева с трудом сделала вдох, и от этого замедленная съемка прекратилась.

— Как ты? — спросил Тодд, отползая от нее.

Его голос казался на удивление далеким.

Ева попыталась кивнуть, но не смогла. Она страшно устала.

Откуда‑то послышались приглушенные крики Лины.

Кровь… сколько крови!

— Он готов, — сказал сержант Картер.

— Нам нужна скорая помощь, — произнес чей‑то голос, скорее всего, одного из людей в черном.

Первым делом Ева посмотрела на Лину. Крови нет. С сестрой все в порядке. Человек, который держал ее, разговаривал по телефону, объясняя, куда приехать «скорой».

Ева посмотрела на свою окровавленную футболку. Откуда на ней столько крови? Ее что, ранили? Она была уверена, что нет, но, судя по тому, как она вяло на все реагировала, она уже ни в чем не была уверена.

Человек, который выбежал из встроенного шкафа и стрелял в нее, лежал на полу в нескольких шагах от нее с открытыми глазами. В центре его лба зияло отверстие.

Тодд нагнулся к ней.

Она смотрела на его широкую ладонь и пальцы, которые трогали ее тело и душу. Кровь на его ладони все объяснила: ранили, но не ее, а Тодда. Кровь пропитала его рубашку. Пуля, судя по всему, задела левое предплечье в области дельтовидной мышцы.

Дрожа, она взяла его за руку и встала.

— Боже мой! Ты…

Он широко улыбнулся:

— Пустяки. И потом, у меня есть знакомая медсестра.

Больница «Эдж», 21.00

Тодд дернулся.

— Хорошо, что это был последний шов, — с улыбкой заметила доктор Марисса Фрейзер. Она закончила шить и отошла от смотрового стола.

— Спасибо, док. — Тодд пошевелил рукой и поморщился от боли.

Фрейзер стянула перчатки и бросила в лоток.

— Сейчас подойдет медсестра; она сделает вам перевязку. Спасибо, мистер Кристиан, за Еву. Она нам очень дорога…

Тодд кивнул врачу. Когда она вышла, он глубоко вздохнул. Он в жизни так не уставал. Те несколько минут, пока тикали часы, стали самыми длинными и самыми страшными в его жизни. Если бы Ева или Лина…

Нет. О таком нельзя даже думать. Все кончено. Сестры живы и здоровы. И он жив. Кошмар закончился.

Дверь открылась, и он поднял голову. Сердце забилось быстрее в ожидании.

— Похоже, тебя уже можно выписывать, — заметила Лина.

— Легко отделался, — парировал он, чувствуя, как в нем нарастает напряжение. Он ждал, что к нему придет Ева.

Она скрестила руки на груди и долго смотрела на него. Тодд мысленно приготовился ко всему.

— Ты бросил мою сестру и разбил ей сердце!

— Не стану оправдываться, потому что у меня нет оправданий. Я был трусом, который ее не заслуживал.

— Трусом, это точно. И придурком, а еще…

Он поднял руку:

— Да, согласен. Я уже извинился перед Евой.

Лина запрокинула голову и расхохоталась. Отсмеявшись, она сказала:

— Я люблю сестру больше всех на свете. Только попробуй снова обидеть ее, и ты пожалеешь, что вернулся в Чикаго!

— Понял, — кивнул он.

Она отвернулась и шагнула к двери. Уже держась за ручку, Лина остановилась, а потом снова развернулась к нему.

— Спасибо! — На мгновение она опустила голову, потом посмотрела на него в упор. — Нечасто можно встретить мужчину, который добровольно готов расстаться с жизнью, защищая других. Ты хороший человек. Сегодня я это поняла.