мир стал серебристым, в голове раздалось эхо грома, а член напрягся и запульсировал, когда я выпустил всё накопившееся внутри напряжение.

Когда я снова мог нормально видеть, я уставился на неё, тяжело дыша. Выражение её лица было чем-то средним между восторженным и потрясённым. Отпустив её запястья, я упёрся руками ей в плечи. — Блять. Ты в порядке?

— Думаю, да. — Она мягко рассмеялась. — Я не чувствую своих рук. Они всё ещё прикреплены к моему телу?

— Прости, я слишком увлёкся.

— Ты предупреждал меня, что это не будет нежно. — Она улыбнулась. — Ты был прав… отчасти.

— Отчасти?

Её глаза лукаво блеснули. — Ты был нежен со своим языком.

При воспоминании о её бёдрах, раскрытых передо мной, моё сердце пропустило удар. И тут же я подумал, когда же я смогу снова попробовать её вкус.

Отстранившись от её тела, я встал, одёрнул джинсы и протянул ей руку. Она взяла её и поднялась на ноги, одёргивая платье. Её волосы растрепались. — Могу я воспользоваться твоей ванной?

— Конечно.

Она подняла с пола своё нижнее белье и скрылась в маленькой ванной напротив кухни, потирая одно запястье. Закрыв на секунду глаза, я выдохнул, надеясь, что завтра она не проснётся с синяками. Что, чёрт возьми, она скажет, если кто-то спросит о них? Найдя свою футболку в другом конце комнаты, где я её бросил, я натянул её через голову и пошёл наверх.

В своей спальне, где была ванная комната, я избавился от презерватива, вымыл руки и привёл себя в порядок. Когда я снова спустился вниз, она сидела на диване, её волосы мягкими волнами спадали на плечи. Одна рука была поднята, и она рассматривала что-то сбоку своего платья.

— Блять, — сказал я, заметив дыру. — Я порвал твоё платье?

— Да, думаю, что да.

Я застонал. — Боже, какой же я мудак. Прости меня.

— Всё в порядке. Это прямо на шве, так что его можно легко зашить.

— Позволь мне сделать это.

Она удивлённо подняла на меня глаза. — А?

— Я сделаю это прямо сейчас. — Я снова направился к лестнице. — Дай мне одну минуту, чтобы найти иголку и нитку.

— Ты шьёшь?

— Да, я шью, — сказал я, поднимаясь по ступенькам. — И я оскорблён твоим тоном.

Она разразилась смехом. — Прости! Ты застал меня врасплох, вот и всё.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы вспомнить, куда я положил подаренную мамой коробку с крошечным швейным набором, но в конце концов я нашёл её на полке в шкафу. Засунув коробку под мышку, я достал из комода футболку «ПСОТ», понюхал её, чтобы убедиться, что она действительно чистая, и спустился вниз.

— Вот, — сказал я, протягивая ей футболку. — Дай мне платье и надень это.

Она повернулась ко мне спиной, убирая волосы с шеи. — Можешь расстегнуть молнию?

Я бросил футболку на диван и сделал, как она просила, это интимное действие послало волну тепла в мою промежность. — Наверное, мне следовало сделать это час назад, да?

— Ну, это могло бы избавить тебя от необходимости зашивать дырку, но тогда ты не смог бы поразить меня своим скрытым талантом. — Она усмехнулась мне через плечо. — Хотя я узнала, что у тебя их несколько.

Ещё одна волна.

— Ладно, я расстегнул.

Не оборачиваясь, она опустила платье к ногам и переступила через него, передав его мне. Но я несколько секунд стоял в оцепенении, отвлечённый сначала огромным потускневшим синяком на её бедре, а затем чёрным нижним бельём на ремешках. Я так стремился снять его с неё, что не заметил этого раньше.

— Господи, — сказал я, уставившись как школьник. — Ты всегда носишь такие вещи под одеждой?

— Я тебе не скажу, — поддразнила она, натягивая мою футболку через голову. — Теперь ты будешь гадать каждый раз, когда видишь меня.

Я зарычал, как голодный медведь. — Не. Честно.

— Притворись, что не видишь синяка, хорошо?

— Это из-за того, что ты упала с чемодана?

— Да.

Я осторожно коснулся её бедра. — Мне жаль. Я испытываю вину за это.

— И ты виноват. — Она разгладила переднюю часть моей футболки на груди. — Эй, на тебе была эта футболка в день твоего переезда.

— Разве?

— Поверь мне. — Она опустилась на диван, подогнув под себя ноги. — Я провела смехотворное количество времени, глядя на твои мускулы из окна. А теперь давай. Я хочу увидеть, как ты шьёшь.

Сев рядом с ней, я открыл коробку. Само платье было чёрным, поэтому я порылся в коробке в поисках чёрной нитки. Мне потребовалось несколько попыток, чтобы продеть её в ушко иголки, и Винни хихикнула.

— Эй, послушай, — проворчал я, затягивая узел так, как учила меня мама. — Это нелегко для человека с большими руками, понятно?

— У тебя действительно большие руки, — сказала она, поглаживая мою ногу. — Но они мне нравятся. И мне жаль, что я посмеялась. Ты просто так сосредоточен, что это очаровательно.

Я бросил на неё косой взгляд, прежде чем вывернуть платье наизнанку. — Я не очаровательный. Я мужественный и жёсткий. Даже когда я шью.

— Да. И это на сто процентов самая сексуальная вещь, которую парень когда-либо делал для меня.

— Да ну? — Я усмехнулся, начав аккуратно зашивать разорванный шов тугими, ровными стежками.

— Безусловно. Ничто другое даже рядом не стоит. — Она смотрела, как я заканчиваю работу, затягиваю узел и обрезаю нитку.

Волнуясь, я вывернул платье на лицевую сторону и проверил свою работу — возможно, не так хорошо, как это сделала бы моя мама, но дырки больше не было, и я не увидел кривых стежков.

Я передал его. — Вот, держи. Мне жаль, что я порвал его.

Она взяла у меня платье и усмехнулась. — Лжец.

— Ты права. Мне не жаль. — И она выглядела так мило в моей футболке, что я не смог удержаться и потянул её к себе на колени, чтобы она снова расположилась на моих бёдрах. — Вообще-то, надень его и я порву его снова. Только в этот раз я разорву его на куски. Своими зубами.

Она засмеялась. — Полегче, убийца.

— Возможно, это один из тех красных флажков, о которых ты говорила, да? — Я скользнул руками под футболку к бокам её грудной клетки.

— Я не знаю, — сказала она, положив руки мне на грудь. — Никто никогда раньше не рвал мою одежду. Или прижимал меня к себе так. Или говорил таких вещей.

— Думаю, даже у эгоистичных засранцев манеры лучше, чем у меня.

Она улыбнулась. — Наверное, да. Но всё в порядке, потому что на этот раз я не ищу парня, помнишь?

— Верно. — Я вспомнил, что она сказала вчера вечером. — Ты восстанавливаешься от любовной