Не могла спросить, хотя безумно хотелось. Были бы мы одни, я бы, несомненно, нашла слова для того, чтобы поддержать мужчину, но в присутствии его мамы лезть побоялась. Сама прекрасно знала, что не все можно рассказывать родителям. Есть вещи, о которых им лучше не знать.

Чувствовала себя странно. Будто это именно я в чем-то провинилась. Судорожно вспоминала, что такого сказала или сделала, отчего Паша мог злиться именно на меня. Ничего такого не находила и от неизвестности становилось еще хуже.

Елена Дмитриевна будто тоже чувствовала, что сына лучше не трогать. Они беседовали на отвлеченные темы, пока я кормила Аришку смесью и укладывала ее спать на диване, который снова пришлось разложить, чтобы я могла свободно наблюдать за дочкой из столовой. Паша словно выдавливал из себя каждое слово, а я то и дело ловила на себе его взгляды. От них хотелось немедленно раствориться, просто исчезнуть в пространстве. Может быть, он передумал и больше не хочет, чтобы мы жили здесь? А теперь не знает, как бы выпроводить маму, а заодно и нас?

— Марина, очень вкусно. Ты большая молодец, — похвалила меня Елена Дмитриевна, которая уже устала пытаться разговорить сына.

— Рада, что вам нравится. Я старалась, — несмело улыбнулась я, ковыряясь в тарелке. Аппетита не было совершенно. Да что там? Настроение тоже упало ниже плинтуса и подниматься не спешило.

— Паша, а ты что скажешь? — поинтересовалась Елена Дмитриевна.

— Ага, — отозвался Паша безэмоционально и, по-моему, сейчас находился где-то не здесь.

Что уж говорить? Он даже цветы вручал нам без слов. Просто отдал, будто так и должно быть.

Очень скоро Елена Дмитриевна засобиралась домой. Я отрезала ей треть никем не тронутого пирога, запаковав его с собой. Женщина очень долго прощалась с Аришкой, которая ради этого дела даже проснулась, а вот Паша… Паша поднялся на второй этаж и больше не спускался. Пришлось самой провожать женщину. Мне было неудобно, некомфортно, неуютно. Хотела бы хоть что-то ей объяснить, но сама не понимала, что изменилось в мужчине, а точнее, что так резко и кардинально поменяло его к нам отношение.

— Не принимай на свой счет, — вдруг шепотом произнесла женщина, оборачиваясь ко мне уже за порогом квартиры. — После смерти жены и дочки с ним такое бывает. Просто будь рядом, ладно? А я завтра заеду на чай.

Теперь не переживать за Пашу было еще труднее.

Я себя винила. Винила в том, что до сих пор не попыталась выведать у мужчины хоть что-нибудь о его прошлой жизни. Нет, я не имею в виду работу или то, где он учился. Я говорю именно об отношениях. Я ведь понимала, что мы с Аришкой задержались здесь не просто так, не из-за обыкновенной прихоти. Возможно, между нами и родилась невероятная, ненормальная симпатия, но в любовь с первого взгляда с его стороны я не верила.

Мужчины просто таким не страдают. Это девушки могут влюбиться в обложку, в один-единственный взгляд, в лукавую улыбку, а мужчины, как правило, влюбляются постепенно, и проходит много времени, прежде чем они могут честно признаться себе в том, что да, это и есть любовь. Сейчас же я видела только симпатию, желание и потребность. Нет, мне бы хотелось найти в его взгляде что-то еще. Возможно, оно там и было, но я обжигаться не желала, а потому старалась не анализировать происходящее. Слишком зыбкое будущее, и сегодняшнее поведение Паши тому прямое подтверждение.

Взяв засыпающую Аришку на руки, я обвела заторможенным взглядом подарки, которые так и лежали на диване. Здесь была и одежка на вырост, и мягкие музыкальные книжки, и игрушки, до которых нам еще расти и расти. В одной из коробок даже подвесные качели лежали. Вот куда нам качели? Только если я сама на них буду качаться.

Наверх поднималась в разрозненных чувствах. С одной стороны, дать бы Паше переспать эту ночь и успокоиться, чтобы завтра нормально поговорить. С другой… А с другой я перла как танк, желая выяснить все прямо сейчас. Если дело действительно в прошлом, то будет лучше, если Паша расскажет кому-то о своей боли. Горькая пилюля становится не такой горькой, если разделить ее на двоих.

Если же дело в чем-то другом, то я навряд ли смогу ему помочь, но обнять его мне это не мешает. Вдруг именно этого ему сейчас и не хватает больше всего?

Паши не было ни в кабинете, ни в спальне. Я слышала плеск воды, что доносился из ванной комнаты, но заходить не стала. Меня привлек ноутбук, который лежал приглашающе открытым поверх покрывала. Не хотела залазить в чужие дела, но желание понять, что случилось, оказалось сильнее, да только то, что я увидела, меня одновременно напугало и удивило.

Это было письмо. Ничем не примечательное письмо, похожее на отчет о проделанной работе. Положив Аришку рядом, я долгие минуты изучала его содержимое, понимая, что у Паши были причины злиться на меня. Черт, да я бы на его месте еще час назад указала бы себе на дверь, если бы не одно но. Я была абсолютно не виновата и не имела никакого отношения к письмам, которые Ваня пересылал на мою старую электронную почту. Да я и не пользовалась ей уже больше года точно, потому что завела себе новую в связи с изменением фамилии, а старую… Старую у меня попросила во временное пользование свекровь, которая иногда сидела за моим ноутбуком, разыскивая друзей в пресловутых Одноклассниках.

Задыхалась от несправедливости, от негативных эмоций, что затопили сознание вместе с паникой. Мне было мерзко оттого, что именно Ваня оказался той самой крысой, но волновало меня не это. Паша наверняка подумал, что это я все это время помогала сливать этому козлу информацию конкурентам. Вот почему он сторонился меня, вот почему смотрел как на врага народа. Последнее письмо было получено и отправлено буквально вчера, но меня даже не было около ноутбука, потому что техника элементарно находилась в другом городе.

Хотелось немедленно что-то сделать. Ворваться в ванную, вцепиться в Пашину руку и объяснить, рассказать, но чего стоят мои слова без доказательств? Слова — это просто воздух. Могла быть уверена в этом на все сто процентов хотя бы потому, что сама теперь никогда не поверю никому на слово. Екатерина Эдуардовна обманула меня, сказав, что Ваня уже нашел для нас квартиру, и вынудив тем самым отправить ему деньги. А теперь переживала за сыночка, спрашивая, все ли деньги он успел снять со счетов, потому что в случае развода ему придется делиться с «этой неблагодарной тварью, которая сидела на их шее с самой свадьбы». Теперь я хотя бы знала, что рассчитывать мне не на что. Я не верну свои деньги, даже если Паша наймет сотни адвокатов.

Меня колотило. Руки дрожали, когда я спустилась вниз на первый этаж, а на глаза наворачивались слезы, застилая обзор. Мысль пришла в голову легко: если я привезу Паше ноутбук, то он сам убедится по истории, что лично я ничего не получала и ничего никому не отправляла. Я просто физически не могла это сделать, потому что находилась все это время здесь. А в истории сохраняются абсолютно все сайты, на которые заходит пользователь. О чем, о чем, а о том, чтобы что-то подчищать за собой, Екатерина Эдуардовна точно не догадается.