Из этого монолога Джилли понял: мать Тома умерла, когда он еще ходил пешком под стол, и отец, которому удалось добиться немалых успехов в своем деле, вложил всю душу и силы в задачу превращения наследника в истинного джентльмена. С этой целью он нанял мистера Снейпа, чья незавидная участь заключалась в том, что он обучал мальчика всем необходимым для джентльмена знаниям, оберегал его от озорства, дурных компаний, простуд и прочих болезней. Судя по рассказу, мистер Снейп был безрадостным типом, проникнуться антипатией к которому оказалось совсем несложно.

Герцог очень быстро понял, что Тому пришлось гораздо хуже, чем ему самому. Лорда Лайонела мало интересовали аристократические манеры племянника. Зато он совершенно точно знал, что его племянник должен научиться чистить свои ружья, седлать и взнуздывать лошадей (и даже самостоятельно их подковывать), нарезать мясо и защищать себя в кулачном бою, а также обрести пространные познания в гуманитарных науках. Что касается мистера Мэмбла, то он панически опасался позволять сыну занятия, способные указать на его низкое происхождение. В результате беднягу Тома, которому было чуждо чванство и честолюбие, со всех сторон оградили условностями, а его естественные наклонности и врожденная жизнерадостность всячески подавлялись.

Слушая парнишку, герцог чувствовал, как его сердце сжимается от жалости, и думал, что если бы он смог облегчить судьбу этого странного, но очень милого юноши, то совершил бы первый достойный поступок в своей жизни. Независимо от исхода переговоров с мистером Ливерседжем через два дня ему, по всей видимости, предстояло возвращение в Лондон. Герцог решил, что, если усердный мистер Снейп к этому времени не разыщет своего ученика, он заберет Тома в Лондон, и уже из Сэйл-хауса напишет мистеру Мэмблу письмо, сообщив ему о том, что подобрал его сына на дороге и привез в город. В письме он также собирался написать о том, что готов передать паренька в любой момент, как только этот занятой джентльмен сможет выкроить время для поездки в столицу.

Герцог достаточно неплохо знал людей, поэтому понимал: сообщения о том, что сын мистера Мэмбла попал в благородное общество, будет достаточно, чтобы унять ярость этого господина. Он также был уверен, что сможет убедить Мэмбла уволить мистера Снейпа и отослать сына в школу, если только возьмет себе за труд поговорить с ним об этом. С другой стороны, герцог, который никогда не испытывал потребности выяснять отношения со своим собственным наставником, не сомневался в том, что сумеет поладить с мистером Снейпом, если тот явится в Балдок, прежде чем они с Томом уедут в Лондон. Что касается необходимости как можно скорее успокоить отца, встревоженного исчезновением сына, то герцог отбросил эту мысль без малейших угрызений совести, решив, что было бы нелепо учитывать переживания родителя Тома, если ему самому нет дела до своего собственного гораздо более уважаемого дядюшки. Ежели он решил проучить лорда Лайонела, то мистер Мэмбл заслужил этого еще больше, и облегчать его жизнь герцог не собирался. А пока он был обязан позаботиться о том, чтобы Том не влип ни в какую историю, и один Господь ведал, что могло бы с ним приключиться, доведись ему в одиночку бродить по дорогам или удовлетворить свое желание увидеть все достопримечательности Лондона.

Том, который ни в чем не знал полумер, быстро сменил подозрительность и настороженность в отношении своего благодетеля на абсолютное и безусловное обожание. Успокоив свою щепетильность обещанием герцога представить его отцу полный отчет обо всех потраченных на него средствах, он с готовностью принял от Джилли гинею на расходы и заверил его в том, что вполне способен себя занять.

В результате герцог снова отправился на розыски «Синицы в руках», в этот раз решив доехать по большому пути до самого поворота на Шеффорд. Преодолев некоторое расстояние по ухабистой проселочной дороге, герцог миновал деревушку под названием Арлси и вскоре увидел одинокое питейное заведение в окружении обветшалых хозяйственных построек, снабженное выцветшей вывеской на двух ржавых цепях, поскрипывавших при каждом дуновении ветра. Строение было совсем небольшим, а его уединенное месторасположение заставляло предположить, что завсегдатаями здесь являются исключительно работники окрестных ферм. Заведение выглядело несколько заброшенным, ощущение же чего-то зловещего, витающего в воздухе, герцог отнес на счет своего воображения. Он остановил двуколку и сошел на землю, привязав лошадь к столбу. В это время дня гостиница имела совершенно безжизненный вид. Приблизившись к двери и войдя в пивной зал, его светлость никого там не обнаружил. Комната была маленькой и насквозь пропиталась прогорклым запахом табака из бесчисленных глиняных трубок посетителей, а также разлитого на полу эля. Ноздри герцога задрожали от омерзения. Подойдя к внутренней двери, он толкнул ее и громко крикнул:

– Эй, тут есть кто-нибудь?

После продолжительной паузы какой-то тип в засаленном плюшевом жилете вышел из глубин гостиницы и остановился, глядя на герцога выпученными водянистыми глазами. В его рту недоставало нескольких зубов, сломанный нос также не добавлял этому лицу привлекательности. При виде хорошо одетого незнакомца на своей территории он, похоже, утратил дар речи.

– Добрый день, – учтиво обратился к нему герцог. – Позвольте поинтересоваться, не квартирует ли у вас некто мистер Ливерседж.

Человек в плюшевом жилете, моргнув, загадочно ответил:

– А-а-а!

Герцог извлек из кармана чековую книжку и предъявил ему визитку кузена.

– Будьте добры, отнесите это вашему постояльцу.

Человек в плюшевом жилете машинально вытер руку о бриджи, взял визитку и замер, по-прежнему неуверенно глядя на герцога. При виде чековой книжки его глаза блеснули, и Джилли порадовался тому, что предусмотрительно оставил основную часть своих средств в «Белой лошади». Его также немало успокаивал вес оттягивающего карман пистолета.

Он уже собирался попросить своего остолбеневшего нового знакомого пошевеливаться, как вдруг дверь, ведущая, судя по всему, на конный двор, отворилась и взору герцога предстал тучный мужчина с квадратной небритой физиономией под нечесаной копной седеющих волос. Толстяк окинул Джилли быстрым взглядом подозрительно прищуренных глаз и настороженно поинтересовался, по какому он, собственно говоря, делу. Человек в плюшевом жилете безмолвно протянул ему тисненую визитку мистера Уэйра.

– У меня дело к мистеру Ливерседжу, – заявил герцог.

Это сообщение, похоже, нисколько не обрадовало вновь прибывшего, потому что он бросил на Джилли еще более подозрительный взгляд и выхватил визитку из рук слуги. У него ушло немало времени на то, чтобы ознакомиться с изложенной на ней информацией, но в конце концов он справился с этой задачей, и герцогу показалось, что к подозрительности добавилось еще и беспокойство. Джентльмен устремил на Джилли пристальный, весьма неприветливый и оценивающий взгляд. Похоже, он решил, что хрупкая мальчишеская фигура посетителя не заслуживает ничего, кроме презрения, потому что тревога исчезла с его лица и он хрипло усмехнулся:

– Хо! Дело, говорите! Ну, я не знаю, но схожу посмотрю.