В дальнейшем кукуруза добралась до Амазонии и подножия Анд. И где-то тут появились первые растения кукурузы сахарной. Эта разновидность ничем не напоминала своих современных потомков – толстенькие початки, которые мы едим в стадии «молочной зрелости». В ее початках с мелкими сморщенными зернышками было необыкновенно много сахара по сравнению с содержанием крахмала. Если их варить, они становятся неаппетитно вязкими. Однако в Перу и Боливии их высоко ценили, поскольку при брожении из них получается кукурузное пиво чича, играющее важную роль и как прохладительный напиток, и в религиозных церемониях. Современная перуанская кукуруза, которая идет на чичу, – настоящий уродец по сравнению с обычной кукурузой. Ее початки почти шаровидные, размером с апельсин, со множеством рядов неправильных заостренных зерен. Они бывают самого разного цвета – от светло-лимонного до яркого кроваво-красного. Эти нюансы начали проявляться еще в древности, на полях и в лесопитомниках южноамериканских индейцев, и лишь потом проложили себе путь обратно на север и повторно внесли свой вклад в генетический банк мезоамериканской кукурузы.

Лесопитомники можно считать концептуальным перевалочным пунктом между охотой-собирательством и настоящим сельским хозяйством, хотя лесопитомники и сами по себе – вполне устойчивая модель[70]. Они и по сей день существуют в доиндустриальных сообществах по всей планете и везде обладают одной и той же базовой структурой (см. рис. 17 на цветной вклейке). Вырубают небольшой участок леса, часть древесины и листву оставляют на месте, как и все полезные или ритуально значимые растения вроде бразильского ореха или коки. Оставшиеся стволы и ветви сжигают, золу – очень выборочно – пускают на удобрения. На участке, где гниет древесина и листва и лежат обугленные ветки, сажают посевы вроде маниока и ямса. В Амазонии кукурузу всегда сеют на периферии такого лесопитомника, поскольку ее жизненный цикл отличается от жизненного цикла туземных растений. Иногда здесь растет и сочная зелень, ананасы и другие растения, чьи листья толкут и сбрасывают в реки, чтобы глушить рыбу. В Колумбии индейцы племени тукано не считают свои сады ни «вырубками» в лесу, ни оазисами «культивирования» во враждебном окружении. Подобные сады антрополог Херардо Райхель-Долматофф называл «убежищами» (“safe-hold”): по его мнению, это временный второй дом, где растения можно выращивать при содействии леса. Тукано понимают природу плодородия джунглей примерно так же, как и экологи. Органический мусор, попадающий на землю из крон деревьев, – важнейший ингредиент культивации. В них «содержатся питательные вещества («энергии»), которых нет в почве, но которые ниспосланы «свыше» и обеспечивают культивируемым растениям связь с окружающим лесом». Идею, что в экосистеме джунглей «плодородие» существует в самой растительности, а не в почве, и циркулирует именно там, с трудом воспринимают многие современные агрономы.

Лесопитомники тщательно пропалывают, оставляя все потенциально полезные проростки, поэтому они и стали идеальным местом, где новые мутантные экземпляры кукурузы росли на открытом пространстве, сразу бросались в глаза, и их можно было отбирать для дальнейшего размножения. Скорее всего, предшественниками лесопитомников были области так называемого нарушенного грунта поблизости от временных поселений кочевых охотников-собирателей, особенно рыбаков и первых скотоводов, где накапливались пищевые отходы и навоз – весьма благоприятные условия для появления новых видов. Выдающийся американский ботаник Эдгар Андерсон разработал теорию «компостной кучи», согласно которой земледелие появилось именно благодаря таким свалкам. На доисторических помойках вместе росли съедобные растения, которые собирали в разных местах, – поскольку их семена попадали в отходы, – и возникали соседства, невозможные в дикой природе. При удачном стечении обстоятельств возникали спонтанные гибриды, у которых было больше шансов выжить именно на открытом нарушенном грунте, чем среди зрелой лесной или полевой растительности. Возможно, небольшие интерактивные драмы размножения растений на этих кучах – выплюнули семечко, выбросили навоз, копнули землю, заметили незнакомый побег – и породили саму идею культивирования.

В середине ХХ века Эдгар Андерсон проследил путь миграций разных сортов кукурузы по Америке[71]. Двигаясь на север вдоль Анд, он обнаружил целый ряд напитков, которые изготавливали из жареной кукурузной муки, иногда с участием брожения, иногда нет. На западе Мексики сладкая кукуруза – maíz dulce – еще служила сырьем для получения сахара. Андерсон обнаружил популярную местную закуску под названием «понтедуро» – своего рода неолитический крекер из поджаренных зерен кукурузы, тыквенных семечек и арахиса. В том же регионе росла зеленая кукуруза, непривычная разновидность с длинными тонкими початками и крупными синими или красно-фиолетовыми зернами.

Похоже, цвет играет важную роль при выборе направления селекции. Обычно зерна кукурузы окрашены в бело-желтой гамме, но среди них часто попадаются отдельные семена разных оттенков красного или оранжевого. Андерсону нередко попадались бело-красные початки смешанной окраски – в пятнышках, полосках и крапинках разных цветов. В Мексике их называют sangre de Cristo – «кровь Христова». Ученый отметил, что хотя в основном мексиканская кукуруза белая, в магазинах, торговавших семенами, всегда предлагали несколько початков смешанных цветов. Поговорив с местными фермерами, Андерсон выяснил, что на каждом поле высаживают несколько семян с пятнистых початков – как оберег, залог плодородия, символическую кровавую жертву, – хотя большинство из них отрицали, что сами прибегают к подобной практике. Sangre de Cristo, в частности, натолкнула Андерсона на мысль, что селекция и разведение новых разновидностей растений не всегда мотивированы в первую очередь экономическими потребностями. Иногда они обусловлены магическим значением, местным патриотизмом или просто модой.

Андерсон был полевым исследователем в буквальном смысле слова. Он путешествовал по всей Центральной Америке в поисках разновидностей кукурузы и обследовал одно поле за другим. На пашнях в Мексике он обнаружил, что характерные местные сорта кукурузы меняются каждую сотню миль. Зачастую под какую-то особую разновидность отводили одно-единственное поле. Самыми распространенными были разнообразные виды кукурузы, которая годится на попкорн. Попкорн – отнюдь не современное изобретение, это один из древнейших, первобытных рецептов приготовления кукурузы, и в Западной Мексике его называют maíz reventador – буквально «взрывающаяся кукуруза». Об одном типичном экземпляре Андерсон писал: «Початки были тоненькие, практически как сигара и почти той же длины, с крошечными белыми зернами, которые сидели плотно, словно брусчатка».

Сорта кукурузы были очень многообразны еще до того, как над ними начали работать промышленные селекционеры. Разновидности, появившиеся на протяжении ее десятитысячелетней истории, результат отчасти природной склонности этого растения принимать различные обличья, а отчасти – того, как охотно первые земледельцы наблюдали и способствовали его переменчивости. В 1983 году Барбара Мак-Клинток получила Нобелевскую премию по физиологии за выявление механизмов генетической транспозиции, а сделала она это открытие в основном благодаря пристальному наблюдению за растениями кукурузы – и в поле, и на приборном стекле. Она стала таким специалистом по кукурузе, что в конце концов могла угадывать хромосомные особенности разновидностей кукурузы по внешнему виду и добавила генетические «следы» к корпусу данных о миграции сортов кукурузы по обеим Америкам.