это показалось ему смешным. С двух лет, когда она переболела полиомиелитом, мама была парализована. Кроме того, она страдала от сколиоза, вызванного этим заболеванием. Выглядела она иначе. Ходила иначе. Растущее чувство несправедливости в тот день взяло верх над застенчивостью. Пока мама не видела, я дал понять, насколько они неправы, и парню, и его родителям. Кажется, я успел как следует ущипнуть его за руку перед тем, как убежать, но, наверное, этой стороной поступка (этакой ковбойской храбростью) не стоит слишком гордиться.

Ф: Ты из семьи мормонов и военных. Как это повлияло на твои внутренние голоса? Много ли среди них было? И если да, как ты с ними справлялся?

Л: Там, где я вырос, разная несправедливая Болтовня звучала, будто из рупора. Однажды в воскресенье во всех общинах по спутнику показали Пророка Мормонской церкви, который осуждал и приравнивал к убийству некоторые поступки, которые сейчас кажутся мне совершенно нормальными. Кроме того, я видел, как над детьми, которые были непохожи на других – внешне или поведением – издевались, высмеивали, избивали. Ни за что в жизни я не собирался становиться таким же. Но в то же время хулиганов я боялся. Так что записался на американский футбол и прятался там под шлемом. Возражать было в буквальном смысле опасно.

Все изменилось в моей жизни благодаря счастливому случаю, который совпал с зарождавшимся во мне чувством справедливости. Этот поворот судьбы был связан с тем, что мой отчим-армеец получил приказ отправиться в Калифорнию. Там я начал осознавать, что существует другая жизнь, не такая, как мне говорили в церкви в Техасе. Я понял, что большинство из услышанного мной прежде было мифом. В летней театральной школе я услышал множество вдохновляющих историй о людях из разных слоев общества и с разным цветом кожи.

Знание, что можно быть из любой семьи и преуспеть, вселило в меня надежду, из которой проросла смелость. Она придала мне сил. Еще меня подкрепляло растущее чувство справедливости, которое я обрел, наблюдая, как мою маму всю жизнь судили без причины, только за физические недостатки. В течение следующего десятилетия я часто отстаивал права людей непохожих на других через фильмы и политическую деятельность. Да, для этого нужна смелость, но я знал, что не одинок. Я убежден в необходимости бороться, чтобы изменить ситуацию.

Ф: Похоже, что в свои фильмы ты вложил много чувств, связанных с сексуальностью и ее дискриминацией. Было ли это сложно? Тебя когда-нибудь волновала реакция на твои фильмы?

Л: Я думаю, что лучший способ исправить ситуацию – рассказать эмоциональную, убедительную историю. Я считаю, что независимо от того, насколько правдивы статистические, юридические или научные данные, эти аргументы неспособны проникать в душу. Думаю, единственный способ изменить мышление к лучшему – это начать с сердца.

Я рассказываю истории других активистов, потому что знаю, мне, мальчику из Техаса, такие истории придали бы сил и смелости. Если бы я знал, что на протяжении всей истории существовали люди, как я, которые многого добивались, наслаждались жизнью, а некоторые сражались за то, чтобы моя жизнь стала лучше (еще до того, как я родился), мое детство прошло бы на более высоком уровне. Я хочу делиться информацией со следующими поколениями детей, которым говорят, что по тем или иным причинам они отличаются от остальных. Мне важно подарить им смелость гордиться, что они не такие, как все.

Что касается негативных реакций и мнений, то это не мое дело. У меня есть работа, и я выполняю ее хорошо, насколько могу. Даже это достаточно трудно, так что если обращать внимание на реакцию окружающих, то вообще весь процесс встанет на тормоз. Просто для ясности: я не всегда так делал. Этому я научился со временем, благодаря опыту. Вот моя мантра, когда наступают тяжелые времена (или я читаю нелестные комментарии): «Мнение других людей меня не касается».

Ф: Твоя деятельность активиста принесла хорошие плоды и стала катализатором изменений к лучшему. Что ты чувствуешь, когда тебе приходится выступать перед сотнями тысяч людей на тему, столь близкую тебе? Сомневаешься ли ты в себе, и сдерживает ли тебя это?

Л: Я в буквальном смысле должен сходить в туалет, перед тем как выступать на аудиторию больше, чем в три человека. Как ты сказала, я действительно рассказывал свою историю перед сотнями, тысячами и даже миллионами людей. Это очень страшно. И правда, мне требуется мужество, чтобы подняться на сцену и сделать шаг в сторону съемочной техники. Откровенно говоря, перед выходами у меня часто закрадывались сомнения, которые нашептывали на ухо, что я мошенник, а не истинный лидер. С годами я научился противопоставлять сомнениям правду. Если мой страх заключается в том, что я притворщик, значит, надо встать перед людьми и рассказать все, как есть, как умею. Потому что правду сложно испортить. Она всегда с тобой, и ты это знаешь, пока говоришь. В этом мой фокус. Иногда правда меняет сердца. А сердца меняют умы. Ради таких моментов стоит побегать на горшок и попотеть.

Ф: Какая в твоей жизни наибольшая награда за смелость?

Л: Безусловно, именно смелость породила один очень личный и совершенно волшебный подарок. Это моя семья. Я очень их люблю! До сих пор не могу поверить!

Ф: Я снова плачу! Черт побери, Лэнс, ты великолепен! Спасибо тебе!

Верить в других

Когда через новости транслируется страх, а порой и зло в чистом виде, бывает трудно верить в людей, существующих с нами на одной планете. Мы смотрим на конфликты, жадность, безрассудство, которые зачастую пробуждают Возмущенный Голос. Конечно, злиться совершенно нормально, если мы направляем энергию на позитивные перемены. Но испытывать злость ради самого процесса или позволять ей захватывать наш разум, чрезвычайно вредно. Создавая себе врагов, осуждая всех вокруг, мы забываем о вере. Но это важно – уметь полагаться на тех, кто нас окружает. Замечать доброжелательность и поддержку, а не только плохое. Иначе мы можем закрыться и начать всего бояться.

На Земле так много ярких и красивых личностей. Каждый раз, когда я встречаю на пути одну