почти шепотом, и стянув одеяло с лица, посмотрела в глаза Ким отчаянным взглядом. — У меня никого больше нет.

Ветер за окном замер, и дождевые капли словно зависли в воздухе, не желая нарушать наступившую тишину в крохотной комнатке. В печи не было огня, лишь тлели угольки, но Кимберли казалось, что она слышит их шипение.

Лейла шмыгнула носом. Она не плакала, нет — болезнь коснулась и ее. Ревердан понял это не сразу, лишь когда присел на корточки перед малышкой и заглянул ей в глаза. Некогда черные, теперь они были тусклыми и будто затянутые белесой пеленой. Дыхание было рваным и хриплым, а кожа на маленьких ручках имела синеватый оттенок. Организм девочки упорно боролся с недугом, но сил на борьбу уже не оставалось.

— Что будем делать? — Ким не могла находиться в тишине. За ее спиной умирали люди, ни в чем неповинные, еще совсем молодые, а рядом сидела их дочь и наблюдала за тем, как смерть потихоньку загребает их своими ледяными лапами.

— Лейлу нужно лечить, сомнений тут быть не может, — Ревердан выпрямился, потянулся. — Ее еще можно спасти, поражения внутренних органов я не вижу. Разве что легкие, но пока все выглядит как обычный бронхит.

— Ты видишь, что у девочки внутри?..

— Не совсем вижу — чувствую.

— Вы меня заберете? — недовольно пробормотала малышка. — А как же мама и папа?

— Милая…

Ким уже хотела было успокоить ребенка, объяснить… Но что она могла объяснить ей? Кимберли сама потеряла мать, ну и пусть она тогда ее еще не знала, но всю свою жизнь думала о ней. Ким никак не могла забыть ту, что родила ее, несмотря на то, что они не были знакомы. Лейле же семь лет. Семь долгих счастливых лет она прожила под опекой своих родителей, и как теперь сказать ей, что вот-вот она останется одна?

Ревердан оказался менее мягкотелым. Его, безусловно, мучило произошедшее, но в моменты паники и страха мужчина умел отключать эмоции.

— Лейла, — он погладил девочку по белоснежным волосикам. — Ты больна, и если тебя не вылечить, то ты… — Лорд на секунду замялся, но всего на секунду: — Умрешь. Твои мама и папа уходят в другой мир, в лучший, туда, где живут те, кто завершил жизнь в этом мире…

— Они умирают от болезни, — Лейла сердито нахмурила бровки. — Я не маленькая, и знаю, что с ними. Я хотела только спросить — похороните ли вы их или они останутся лежать в доме, как моя бабушка?

Ким расслабленно выдохнула. Одной проблемой меньше — малышка достаточно умна для своего возраста и, к счастью, не слишком эмоциональна. Ну, или просто смирилась, наверняка ведь родные готовили ее к тому, что рано или поздно болезнь унесет их в другой мир.

— Мы похороним и твою бабушку, и твоих маму и папу, — твердо ответил лорд. — Но сейчас ты должна пойти с нами в мой замок, понимаешь?

Лейла тряхнула плечиками и одеялко упало на пол. Девочка выпрямилась, потопталась босыми ногами по холодному полу, поджимая пальцы, и одернула тонюсенькое платье.

— Я только обуюсь и надену пальто, а еще попрощаюсь с мамой.

Малышка скрылась за шторкой, разделяющей две комнаты. Ким и Ревердан переглянулись.

— Ты хорошо знал их семью? — Баньши обняла себя руками — ей вдруг стало холодно, хотя это чувство ей уже давно не было знакомо.

— Не очень хорошо, но долго. Айка часто помогала мне на складах с продуктами, а Мирт распределял еду по домам. Когда родилась Лейла, я какое-то время наблюдал за ее здоровьем, потому что девочка появилась на свет с врожденной патологией сердца. Оно переставало биться по ночам в самые неожиданные моменты, так что мне приходилось проводить дни и ночи рядом с ребенком, чтобы вовремя запустить сердцебиение. Тогда, семь лет назад, Айка и Мирт были вынуждены просить меня о помощи — Лейла смысл их жизни. А вот ко мне они всегда относились с презрением, и помогали на складах только чтобы получать чуть больше еды. Попросту — воровать им удавалось легче, чем если бы у них не было доступа в хранилище.

— Как-то это гадко, — поморщившись, Кимберли вздрогнула. — Фу…

— Может быть, в какой-то степени и гадко, но я привык. Я точно знаю, что натворил, и расплачиваться мне за это веками.

— Ты не виноват, ты спасал Ассон. И Север, между прочим, тоже.

— Людям не объяснить, они не желают слушать. Им проще верить в то, что столетиями передавалось из уст в уста…

— Я готова, — из-за шторки показалась Лейла, одетая в драный тулуп. Маленькие ножки утеплила валенками, дырявыми на пятках. — Только попрощаюсь…

Девочка шагнула к топчану. Положила ладошку на покрытый испариной лоб матери и прижалась к ее щеке губами. Потом тоже самое проделала с отцом, а напоследок поправила одеяло, подоткнула его со всех сторон.

— Прощайте, мои любимые, — шепнула она, и если бы у Кимберли было сердце, оно бы уже разорвалось от горя. Лейла же благодарно улыбнулась магу, отвернувшись от родных. — Мы доберемся до замка пешком?

Ревердан в ответ лишь вскинул руку и сплел заклинание, открывающее проход из места, где они находились, в гостиную замка.

Лейла видела портал не впервые, она ничуть не удивилась и, кивнув, шагнула в черный вихрь. Лорд вошел последним — ему нужно было закрыть за собой портал, но мужчина в последний раз обернулся на топчан и в этот же момент Айка издала последний вздох. Чернокнижник рассеял заклинание, на вопросительный взгляд Кимберли ответил лишь поджатыми губами.

Глава 19

Почти сразу же в гостиной появился и Шиай. Слуга сосредоточенно смотрел себе под ноги, руками крепко удерживая большой поднос с обедом для лорда. Прошагал до столика и уже собирался было выставить блюда, как заметил, что находится в комнате не один.

— Ой… — Шиай замер, быстро глянув на Кимберли и на поднос. — Я сейчас унесу.

— Нет, подожди, — девушка мотнула головой. — Поставь на столик. Лейла, наверное, хочет есть.

— Лейла? — слуга наконец заметил девочку, прячущуюся за широкими полами мантии лорда.

— Оставь, — Ревердан кивнул на поднос. — И подготовь покои для ребенка рядом с моими.

“С нашими” — мелькнуло в голове Ким, но она благоразумно промолчала. Все и так знают, что баньши спит с чернокнижником, ни к чему говорить об этом.

Шиай откланялся и убежал, а маг пригласил Лейлу сесть на диван и подвинул к ней уставленный блюдами стол. Ревердан часто обедал не в столовой, а в гостиной, но сегодня его обед