Зарево… Оно зарождалось где-то на изломе лесного горизонта, широкое, импульсивное, словно гряда огнедышащих вулканов. Беркут долго и жадно всматривался в его протуберанцы, пока ему не показалось, что это пылает весь окружающий плато лес, все опоясывающее его каменистое ущелье, и даже едва различимые на горизонте отроги далекой гряды.

Под эту чарующую пляску огня он и задремал. Чтобы почти сразу же оказаться перед освещенной огнем амбразурой дота. Того самого, 120‑го, «Беркута».

«К бою! Не подпускать к амбразурам! Пулеметчики, отсекать пехоту! Держать темп огня! Держать темп огня!!»

…Проснулся он от ощущения холода и влажной, пронизывающей сырости. Открыв глаза, увидел, что лежит, прижавшись щекой к шершавому, поросшему мхом камню, и не сразу понял, где он. А поднимаясь, вдруг ощутил, что рука соскользнула, зависла над пустотой, и все тело его тоже подалось вниз по склону.

Зацепившись левой рукой за каменный выступ, Андрей уперся левым коленом в едва прощупываемый уступ и, глянув через левое плечо, с ужасом открыл для себя, что лежит на краю ущелья, дно которого скрывается в предрассветной серо-голубой дымке.

«Как я оказался здесь?! — не мог сообразить Беркут, стараясь до предела сковать свои движения, и в то же время медленно поворачивая голову вправо, пытаясь понять, где он. — Какого дьявола меня занесло сюда?! Еще одно движение во сне, одно неосторожное движение!..»

— Капитан, что с тобой, капитан?! — наконец услышал где-то позади себя спасительный голос Мазовецкого, который, после паузы, оценив ситуацию, крикнул: — Лежи, не двигайся!

Только сейчас, увидев чуть выше своего лица сапоги Владислава, он понял, что находится на склоне между Монашьей тропой и краем ущелья. И вдруг как-то сразу вспомнил, как он здесь оказался.

— Спусти конец шинели, — подсказал он растерявшемуся Владиславу, пытавшемуся сойти к нему по скользкому укосу. — Оставайся на месте. Брось шинель или ремень.

Увидев возле себя полу шинели, Андрей захватил ее правой рукой, намотал на кисть, осторожно подтягиваясь левой и подталкиваясь носками сапог, выбрался на тропу и виновато посмотрел на поляка.

— Не удивляйся, поручик, бывает, — почти прошептал он, медленно, все еще с опаской поднимаясь во весь рост. — Оказывается, на войне можно погибнуть и таким вот, совершенно дурацким способом. Я-то об этом не догадывался, иначе не укладывался бы спать на краю бездны.

— Где бы мы ни укладывались на этой земле, все равно просыпаемся над бездной. Если только просыпаемся.

— И все же в лагере об этом происшествии говорить не следует.

— Забыто, капитан. Пришел доложить… Сейчас уже половина пятого утра. Крамарчука все еще нет.

— Черт возьми, я же просил поднять меня в три. Если сержант не вернется, то в три.

— Пытались. Не могли разыскать. Дважды выходили на эту тропу, но не замечали тебя. А кричать не решались. Отсюда слышно за пять километров. Младший лейтенант решил, что ты ушел в село. Один, не предупредив. И все поверили. Кроме меня.

— Спасибо, друг. Собирай группу.

— Группа ушла.

— Как ушла? Кто?

— Кравцов, Копань, Гаёнок и двое новичков. Повел их младшой. Разведчики дорогу знают. Минут через двадцать будут у села.

— Тогда как ты оказался здесь?

— Не поверишь, предчувствие. Все время тянуло сюда. Хотя все видели, что ты уходил в сторону Черного Монаха.

— За предчувствие спасибо. Но все же, почему не пошел с ними?

— Если Смаржевский окажется предателем, я обязан был бы сам пустить ему пулю в лоб, — мрачно объяснил поручик. — А он — поляк, офицер. Давал мне приют.

— Да, ты прав. Тебе пришлось бы труднее всех. Я тебя понимаю. — Беркут оглянулся на пропасть, в которой несколько минут назад мог оказаться, и вновь виновато почесал затылок. — Несколько бойцов должны были уйти на встречу со связным.

— Они уже в пути.

— Ничего себе командир: всю обедню проспал.

— Износ, капитан. Стараешься принимать участие даже в тех операциях, в которых бойцы могут обойтись без тебя. А расстояния громадные. Рейды ночные. Не волнуйся, это всего лишь усталость, проклятая усталость…

— Не надо причитать, поручик. Поднимай Корбача и прихвати кого-нибудь из новичков.

— Медобора. Из бывших пленных. Неплохо стреляет.

Они уже уходили из лагеря, когда из землянки с автоматом через плечо выскочила Анна.

— А почему снова без меня? Разве я не могла бы, как эти ваши новички?

— Остаешься в охране лагеря. Вы — старший охраны, — бросил он выбежавшему вслед за ней из землянки-радиорубки Задунаеву. — В вашем распоряжении — медсестра и двое новичков. Постоянное наблюдение за местностью. В случае опасности оборону держите в пещерах. Главное — берегите рацию.

Описав по лесным тропам небольшую дугу, Беркут со своей группой начал приближаться к селу именно с той стороны, где находился «охотничий замок» пана Смаржевского. Они проделали этот марш-бросок в бешеном темпе, все буквально падали от усталости, и, понимая, что это может помешать операции, в километре от «замка» Беркут дал бойцам возможность отдохнуть, а сам пошел вперед, пытаясь разведать обстановку.

Однако не успел он пройти по каменистому склону возвышенности, на которой они оказались, и ста метров, как впереди вспыхнула перестрелка. Чтобы разобраться, что там происходит, Беркуту нужно было пробежать еще метров двадцать вправо и взобраться на невысокую, сереющую в утренней дымке скалу, но это значило потерять время. А если немцы оттеснят группу младшего лейтенанта из соснового перелеска, то и его группа тоже окажется на этом склоне, словно на большой полигонной мишени.

Громов рванулся вперед и, скользя по влажным камням, хватаясь за росные ветки деревьев, падая и поднимаясь, проскочил склон и вбежал в рощу. Сзади долетало шуршание мелкого камнепада и приглушенная ругань бойцов, спешивших за своим командиром. Даже щедро подаренные им пятнадцать минут отдыха оказались недопустимой роскошью.

Пули ударили в ствол дерева, за которым притаился Андрей, но легли очень высоко, а значит, «нашли» это дерево случайно.

— Колодный, ты?! — спросил он, заметив между деревьев чью-то фигуру.

— Я, капитан. Нарвались.

— Отвлекай немцев. Огонь на себя. Отходите вправо, в обход возвышенности. Иначе они вас еще на склоне… Мазовецкий!

— Здесь я!

— Зови Корбача, и — за мной!

— Где вас ждать?! — негромко спросил младший лейтенант.

— На базе. Береги людей.

«Если они захватили Крамарчука — а в этом уже можно не сомневаться, — то содержат его в подземелье». Эта мысль и заставила Беркута устремиться вдоль каменистого склона к речушке, по руслу которой можно было выйти к ее небольшому притоку, а уже по нему подняться к гроту, ведущему в бункер Легионера. Даже если Крамарчука успели увезти, там мог скрываться сам Смаржевский.