— Я бы предпочел посидеть в беседке, — пробормотал он.

Заходящее солнце посылало на землю теплые лучи. Лорд Бичем довольно ухмыльнулся, заметив прелестное маленькое строение на пригорке. Хелен все еще размышляла о горничной и о ее возможном союзе с молодым развратником, из которого, можно не сомневаться, женушка сумеет вылепить самого преданного мужа.

Перед уходом парочки лорд Прит, опрокинув еще два бокала шампанского, сообщил гостю, что беседку построил еще его дед.

— Он говаривал, что моя дорогая бабушка любила здесь сидеть, плести кружева и любоваться гусями в пруду. Кто знает, так ли это было? Однако на лице у деда появлялась весьма странная улыбка при упоминании о беседке.

По мнению лорда Бичема, сообразительные люди всегда найдут уютному павильону лучшее применение, и мисс Мейберри скоро предстоит в этом убедиться.

Но Хелен, не подозревая о его намерениях, трещала о персидском свитке и надписи на старофранцузском. Это продолжалось до тех пор, пока он не притянул ее к себе и не поцеловал. Сильные руки жадно мяли упругий ягодицы. Ему даже не пришлось поднимать ее — она впечаталась в него так, словно они были созданы друг для друга.

Бичем задохнулся.

До него даже не дошло, что обычно он ведет себя с женщинами совершенно по-другому. Со всеми своими любовницами он действовал медленно, нежно, чаруя их своим искусством, остроумием и комплиментами. Он касался их повсюду, определяя, что доставляет женщине наибольшее удовольствие, доводя до исступления, до безумия, так что они кричали от наслаждения и засыпали от усталости, прежде чем он достигнет пика. Но с Хелен…

Он со стонами целовал ее щеки, лоб, губы, проникая глубоко в рот языком, а пальцы дрожали от нетерпения. Спенсер толкнул ее в легкое плетеное кресло, задрал юбку и едва не излился при виде длинных белых ног.

— Я просто не могу с этим справиться, Хелен, — прошептал он, сам дивясь тому, что еще способен складно выражать свои мысли. — Я всего лишь простой смертный и не могу с этим справиться.

— Я тоже. Скорее, Спенсер, пожалуйста, скорее!

Она неуклюже пыталась расстегнуть его панталоны, и ему пришлось оттолкнуть ее руки. На этот раз удалось даже стянуть туфли, хотя и буквально в последнюю минуту.

Он сам не помнил, как оказался на ней, широко разводя ее ноги, дыша так натужно, что сердце, казалось, сейчас выскочит из груди.

— Слишком долго я ждал, — пробормотал он ей в губы, — слишком долго.

Его ладонь скользнула по ее животу, чуть нажала, и Хелен вскрикнула, тонко, жалобно, так трогательно, что он сам едва не зарыдал.

— Еще минуту, любимая, всего минуту, — повторял он, лаская ее мягкую плоть и чувствуя, как разгорается в ней костер, как она все больше расслабляется, отдаваясь на волю его ласк, беззаветно, безоглядно, безудержно. Начался древний завораживающий танец сплетенных тел, и Спенсер мысленно благословлял Бога, что этот обычный ритм был так знаком ему, что он действовал автоматически, пребывая при этом в каком-то полубезумном состоянии. Она с силой сжимала его плоть, отчаянно выгибаясь, и он знал — врожденным знанием мужчины, — что еще мгновение, и она воспарит в небеса. Но Спенсер хотел быть с ней, не наблюдать, не управлять, не господствовать. Просто быть с ней. Поэтому он крепко поцеловал ее, слегка отстранился и вошел в тесный грот одним ударом, застонав от боли и наслаждения. В ушах громом отдавался стук крови, сжигавшей его своим жаром.

Напрягаясь изо всех сил, он проникал все глубже, пока не вжался в самое ее естество. Хелен дернулась, едва не сбросив его, но он ухитрился кое-как восстановить равновесие и со стоном снова пронзил ее. Потаенные мышцы Хелен стиснули его плоть, вырвав из груди громкий крик изощренной муки. Больше он не в силах сдерживаться!

Любовная горячка бушевала лесным пожаром; к своему восторгу, он ощутил, как извивается в экстазе Хелен, и, откинув голову, сам разразился торжествующими воплями, глядя в потолок беседки.

Хелен тяжело дышала, по-прежнему продолжая извиваться, и в этот момент он понял, что для него все кончено. Когда они наконец немного успокоились, он запустил пальцы в ее прекрасные волосы, ощупью вынул шпильки и, зарывшись в них лицом, вжал в мягкую подушку кресла и прикусил мочку ее уха. Только после этого он, собравшись с духом, приподнялся на локтях и посмотрел на нее. И все началось сначала. Подумать только — достаточно было одного взгляда на ее раскрасневшееся лицо, полуоткрытые губы, неукротимый блеск глаз. И у нес еще хватило дерзости поднять руку и коснуться его подбородка!

— Тут крошечная ямочка. Мне всегда нравились подбородки с ямочками.

Вот так. Всего-навсего.

Он со свистом втянул в себя воздух, снова стал целовать ее, и не прошло нескольких секунд, как плоть его набухла неистовой страстью. Больше он не удивлялся такой странной реакции. Просто начал двигаться в ней, но на этот раз честно пытался, чтобы все длилось немного дольше, и, по правде говоря, сумел добиться своего. Можно сказать, прошло не меньше минуты, прежде чем он снова яростно устремился в нее, а она, поймав ритм его движений встречным движением бедер, неистово отвечала на каждый выпад. В какой-то крошечный миг просветления он вдруг понял, что она тоже стремится достичь блаженства одновременно с ним. И когда его горячие пальцы нашли крохотный бугорок плоти, она пронзительно закричала, и он исторгся в нее.

— Хочу, чтобы ты была сверху, — пробормотал Спенсер. Хелен ничего не ответила, но он и не ждал ответа. Она обмякла под ним, как тряпичная кукла: возможно, спала. Он обессиленно рухнул на нее, словно кто-то ударил его по голове. Только боли не было, и он словно провалился в сон, не выпуская Хелен из объятий, и при этом каким-то краем сознания успел сообразить, что стянул панталоны, но не снял ни фрака, ни сорочки.

Настоящая свинья. Но об этом он подумает позже. Он проснулся от прикосновения мокрого языка к левому уху.

— Спенсер, — шепнула Хелен, снова лизнув его. Он навис над ней, балансируя на локтях. Она выглядела сонной, довольной и одновременно возбужденной. По меньшей мере странное сочетание, которое мгновенно зажгло в нем ответные чувства.

— Спенсер, — повторила она и, когда он подался вперед, чтобы поцеловать ее губы, вновь насладиться их вкусом, заявила: — Я видела картинки, когда женщина сидит верхом на мужчине. Хотелось бы попробовать. Надеюсь, ты не считаешь, что я слишком велика?

— О нет, но не сейчас, Хелен. Не сейчас. Прости, но не могу. Я старый человек, Хелен…

Но он уже проникал в нее все глубже, с каждым мгновением становясь все тверже, а она в забытьи кусала его, лизала, и мир снова пошатнулся на своих осях.

— Умираю, — застонал он, когда они лежали, крепко прижимаясь друг к другу, и у него не было сил даже поднять голову. — Мне тридцать три, и я умру во цвете лет. Хелен, я человек обширного опыта и разносторонних интересов, но в жизни ничего подобного не испытывал. Я измучен до потери сознания. Не хочешь немного поспать вместе со мной?