Теперь, когда Райан бывал с ней все реже, она могла в большей степени сосредоточиться на своей работе. Роман все сильнее затягивал Саманту, и ее увлеченность играла на руку Райану. Когда работа шла споро, Саманта не так остро воспринимала разлуку.

Каждую неделю или раз в десять дней Райан ездил в лимузине в Беверли-Хиллс, где его осматривал доктор Хобб, который настаивал на необходимости постоянного контроля его сердца. И каждый визит все больше убеждал Райана в том, что он принял правильное решение, отдав себя в руки столь увлеченного своей работой человека.

Некоторые побочные действия препаратов доставляли Райану определенные неудобства, но приступов острых болей в области сердца, аритмии или удушья больше не случалось. Все это говорило о том, что доктору Хоббу удалось подобрать правильное медикаментозное лечение, и доказывало правоту Райана, который решился вмешаться в лечебный процесс и посрамил тех, кто, возможно, тайно хотел видеть его больным.

Четырнадцатого января, в пять утра, зазвонил телефон экстренной связи. Райану подобрали донорское сердце.

Из всех списков, где появлялась его фамилия (сто человек, заработавших самые большие деньги в Интернете, журнала «Форбс», двадцать самых творческих программистов Интернета журнала «Уайред», сто самых желанных холостяков журнала «Пипл»), он поднялся на вершину наиболее важного для себя.

После того как врачи зафиксировали смерть мозга донора, жизнедеятельность тела поддерживали машинами до прибытия Райана в больницу и его подготовки к операции. Если сердце не хранили несколько часов в охлажденном солевом растворе, если его не приходилось транспортировать, если его забирала у донора и тут же пересаживала пациенту одна и та же бригада хирургов, шансы на успех значительно возрастали.

Что-то все равно могло пойти не так. В зависимости от травм или болезней, приведших к смерти мозга, донор мог перенести инфаркт, серьезно повредить сердечную мышцу, и, таким образом, его сердце уже не годилось бы для трансплантации. Не выявленное ранее заболевание почек, печени или другого внутреннего органа, не являющееся причиной смерти донора, а потому оставленное без внимания, могло привести к токсемии, септическому шоку, повреждению тканей. Могло подвести медицинское оборудование. Больница могла остаться без электроэнергии из-за аварии.

Райан предпочел не думать о том, что могло пойти не так. Разволновавшись, он только ухудшил бы свое и без того тяжелое состояние. Он прожил почти треть года, отпущенного ему доктором Гаптой, но полный год ему никто не гарантировал, речь шла только о прогнозе. Сердце могло подвести его в любой момент, и тогда уже не он ждал бы донора, а его легкие, печень, почки вырезали бы с тем, чтобы они послужили другим людям.

Сразу после звонка по телефону экстренной связи Райан позвонил Саманте, моля Бога, чтобы она не взяла трубку. Он не хотел говорить с ней напрямую, отвечать на вопросы, слышать нотки разочарования или страх за его судьбу.

Заканчивая роман, Саманта часто допоздна засиживалась за компьютером и ложилась спать уже после полуночи. Вот Райан и надеялся, что она переключила телефон на автоответчик… так оно и вышло.

Даже ее бесстрастное: «Извините, сейчас я не могу ответить вам» разволновало Райана. Он задался вопросом, а услышит ли он снова голос Саманты, увидит ли ее?

– Сэм, я тебя люблю, люблю сильнее, чем могу выразить словами. Послушай, мне позвонили. Сердце есть. Я вылетаю. Договорился об операции с доктором Хоббом и его бригадой. Не говорил тебе, потому что ты приняла бы меня за параноика, но я себя таковым не считаю, Сэм, я думаю, что поступил правильно. Может, на меня так подействовал диагноз, может, я немного тронулся умом, может, паранойя – побочный эффект прописанных мне таблеток, но я так не думаю. В любом случае я все еще раз проанализирую, когда вернусь, если выживу. Сэм, Сэм, Господи, Сэм, я хочу, чтобы ты поехала со мной, хочу, чтобы находилась рядом, но только в том случае, если я не умру, а я могу, нельзя исключать такую возможность. Но я хочу, чтобы ты, что бы ни случилось, закончила этот роман, и с ним к тебе пришел огромный успех, и чтобы ты всегда была счастлива, ты этого заслуживаешь. Возможно, ты даже посвятишь свою книгу мне. Нет, об этом забудь. Но, если это книга о любви, Сэм, а зная тебя, я думаю, что так оно и есть, если она о любви, может, ты сумеешь сказать читателям, что кое-чему по этому предмету ты научилась от меня. Я-то научился от тебя всему. Скоро я тебе позвоню. Скоро увидимся. Сэм. Дорогая моя Сэм.

Чемодан стоял запакованным много недель. В 5.45 Райан, держа его в руке, спустился на лифте вниз и прошел по пустынным комнатам к парадной двери.

Это был его дом-мечта. Он отдал много времени и мыслей как его проектированию, так и строительству. Он любил этот дом. Но не попрощался с ним, не задержался и на секунду, чтобы восхититься им в последний раз. В конце концов, дом не имел никакого значения.

В этот час, конечно же, никого из обслуживающего персонала не было ни в самом доме, ни на участке. Округа замерла в предрассветной тишине, нарушаемой только уханьем совы да тихим урчанием работающего на холостых оборотах двигателя «Скорой помощи», стоявшей на подъездной дорожке.

Доктор Хобб прислал микроавтобус. Позвонил охраннику у ворот, назвал пароль Райана, и «Скорую помощь» пропустили на территорию поселка.

Один из санитаров ждал у парадной двери. Настоял на том, что чемодан понесет он.

Помог Райану подняться в салон, поставил туда чемодан и спросил:

– Мне поехать с вами или в кабине с напарником?

– Я доеду один, – заверил его Райан. – Состояние у меня не критическое.

И всю дорогу до аэропорта пролежал на спине на носилках.

Смотрел на шкафчики, портативный дефибриллятор, аппарат «искусственные легкие», два кислородных баллона, другое оборудование, напоминающее о том, что при необходимости «Скорую помощь» можно превратить в реанимационное отделение на колесах.

Оставалось совсем немного времени до того момента, как доктор Хобб вскроет ему грудную клетку, вытащит больное сердце, пока машины будут обеспечивать снабжение кровью остальных органов, и поставит взамен сердце незнакомца, который захотел, чтобы после его смерти оставшиеся здоровыми органы послужили людям.

Вместо того чтобы нарастать, страх Райана сошел на нет. Так долго он чувствовал себя совершенно беспомощным, отданным во власть судьбы. Теперь все могло поменяться в лучшую сторону. Мы рождаемся не для того, чтобы ждать. Мы рождаемся, чтобы действовать.

Водитель включил мигалки, чтобы другие автомобили уступали дорогу. В такое время пробок быть не могло, так что сирена не требовалась.

Сидя за рулем, Райан любил придавить педаль газа, но пассажиром он никогда не ездил так быстро, тем более лежа на спине. Ему нравилось шуршание шин, напоминающее шум прибоя, и посвист ветра, который «Скорая помощь» сама же и создавала, прорезая раннее утро. Посвист этот не казался ему ни криком баньши, ни трезвоном охранной сигнализации. Он звучал чуть ли не колыбельной.