Я честно пыталась сосредоточиться, но не видела ничего. Пришлось фантазировать… вот, я смотрю внутрь себя и вижу там… цветок. Синий цветок лобелии. Он медленно раскрывает свои лепестки… и рассыпает вокруг пыльцу, которая обступает его плотным золотистым облаком.

– А теперь собери энергию этого предмета и подумай об огне. – Голос колдуна раздался над самым моим ухом, от того мурашки побежали по моей шее, спускаясь ниже, по плечам и рукам. – Придай ей форму огня и начерти афламм.

Я сделала как сказал Луций и затылком почувствовала, как он улыбнулся. Открыла глаза…

Все три свечи на подсвечнике трепетали яркими веселыми огоньками, но хуже того, огонек трепетал еще и на гобелене за каминной полкой. Пролепетав, какое-то ругательство, я подобрала с пола первое, что попалось на глаза – небольшое поленце и принялась стучать по устроенному мной локальному пожару, вызвав у колдуна настоящий приступ смеха.

– Ой, стой! Перестань! – Всхлипывал он, пытаясь вырвать кусок дерева из моих рук, а когда это наконец удалось, сотворил в воздухе еще какой-то росчерк, мелькнувший белой загогулиной – и подгоревший кусок гобелена пшикнув, покрылся тонкой ледяной корочкой, которая тут же впиталась в ткань. – Ну, ты даёшь! – хохотал он, – Что испугалась-то? Нашла чего бояться. Мой первый афламм спалил наставнику бороду, вот тогда было действительно страшно.

Я сурово посмотрела на него в ответ. Мне было вовсе не смешно. Но, признаюсь, зажечь три… четыре огонька разом, вместо одного, спустя десять минут мучительных потуг – это завораживало. Мне немедленно захотелось поджечь что-нибудь еще!

Дни в крепости Беккен пролетали быстро, когда Луций оставался со мной, развлекая обучением простым чарам, а также рассказами о крепости, землях вокруг, незадачливых колдунах и их подмастерьях. И тянулись долго и одиноко, когда он отсутствовал, отлучаясь по каким-то своим делам, о которых никогда не распространялся.

О том, разыскивают ли меня, объявился ли на горизонте дракон Банагор, мне было неизвестно – на все мои вопросы Луций отвечал достаточно однозначно: «нет», «пока нет» или «ничего не слышно». Вытянуть из этого колдуна что-то против его воли было просто невозможно! Может и было ему что-то уже известно, но делиться этим он по какой-то своей причине не считал нужным. Может не хотел волновать меня? Потому что если так, то его план провалился – с каждым днем я нервничала все больше.

Особенно когда он пропадал на день или два. В такие моменты я думала страшное… о том, что колдуна поймали и пытают или что он вообще уже мертв и скоро люди Банагора придут за мной.

Пожалуй, придется признать, что я привыкла к Луцию… и даже скучала. По крайней мере радовалась его возвращению и то всегда вызывало в нем какое-то смущение – оно забавляло меня. Я перестала бояться колдуна, теперь я даже ощущала над ним какую-то еле ощутимую власть. Нет, я не могла приказать или повести себя с ним дерзко… но и он не мог отказать мне в просьбах. Хотя, я и не просила его о многом.

Стоит отметить, что я очень быстро обжила эту часть замка – устроила себе опочивальню в королевских покоях. Теперь здесь стояла новая кровать, поменьше прежней, новая мебель, которой, впрочем, тоже было не много, но зато появился уют, жарко горел огонь в камине, а гардероб был под завязку забит теплыми и красивыми платьями, обувью, парками… да в общем-то всем, что нужно для того, чтобы комфортно чувствовать себя в старинной полуразрушенной крепости в горах.

Крепость Беккен и правда была огромной. Мне удалось посетить большую часть построек, но в некоторые места Луций настоятельно не рекомендовал заходить одной даже при свете дня, а ночью и вовсе не покидать северную башню и комнаты у ее основания.

Пожалуй, для того чтобы восстановить по крайней мере четвертую часть замка потребовались бы огромные средства, но, по собственным словам мужчины, дело было не в деньгах, а в отсутствии свободного времени и плана, для разработки которого также требовалось освободить руки. Я пыталась вызнать, чем же именно он занимается, какие обязанности лежат на плечах магистра, но Луций достаточно строго сказал мне, что есть вещи, которыми он не может делиться не только со мной, но и вообще ни с кем.

После того разговора у меня остался неприятный осадок, а на следующее же утро у порога моей спальни появилась большая коробка синих роз с запиской, написанной витиеватым почерком: «Извини, что был резок. Л.»

Но в самом деле было ли ему за что извиняться? С того момента, как я рискнула и отправилась в никуда с одержимым Сомерайтом, моя жизнь, можно сказать, наладилась. Меня больше не хотели продать, я в принципе не была заперта… просто самоубийством было покинуть Беккен в одиночку…

У меня появилась даже медная ванна! По правде, она там и была, в моей королевской опочивальне, просто я извлекла ее из завалов и как следует очистила.

Набирать в нее воду и нагревать ее не составляло труда, благодаря чародейским знакам «аквум» и «афламм», вот только с выносом воды было сложнее, но об этом всегда можно было попросить Луция, который приказывал выполнять сию неблагодарную работу одержимым. А захаживало их в крепость, надо сказать, не мало!

Первое время у меня дух от страха перехватывало, когда я встречалась на лестнице в его кабинет с рогатыми… и сказать по правде не все они были такими демонически привлекательными, как знакомый мне Сомерайт. Пожалуй, здесь можно было говорить даже об исключении из правил – этот одержимый вел себя удивительно прилично в сравнении с остальными, выглядел опрятно и внушал страх, но все же не откровенное отвращение.

На предложения Луция приставить ко мне кого-то я всегда отвечала отказом. А вы бы согласились, чтобы рядом с вами все время ошивался похотливый полудемон? Хотя, признаться, чем больше времени проходило с моего бегства, тем отчетливее я слышала то, чего не было во мне раньше. Все мое естество, отравленное проклятьем, желало близости, хоть я и сопротивлялась тому…

За время, проведенное вместе, Луций и правда стал мне другом… первым в моей жизни настоящим другом, по крайней мере мне так хотелось верить в это! Но в глубине души я все ждала, когда же он проявит ко мне иные чувства. Ведь все было ясно, было озвучено и осмысленно мной. И даже принято, как данность – я источник большой силы… желанной силы, так неужели я не желанна и ему?

Я сопротивлялась, мне было противно осознавать это частью своей натуры, но мое тело порой жило словно отдельно от меня. Оно требовало эмоций, страсти и порывов… должно быть, так себя ощущала Ирис, которую отец за руку привел в бордель, не справившись со страстностью дочери.

Бывало я просыпалась среди ночи от яростного желания, терзавшего меня и почти сражалась с собой, всерьез размышляя над тем, чтобы подняться по винтовой лестнице в кабинет, где Луций спал на жестком диване и лечь рядом… прижаться, ощутить этот его волнующий аромат…

Но хуже этих ночей были только утра в его кабинете, когда мне казалось, что он читает мои мысли… и знает все, что творится в моей дурной голове! Как же иначе объяснить ту загадочную улыбку, что скользила по его губам? Но мужчина хранил молчание и вел себя как обычно. Не выказывал мне особых знаков внимания, не бросал взглядов, намеков. В конце концов именно это он мне и обещал – быть другом.