— Поздравляю, — услышал бугор над ухом внезапное. И удивился,| заметив пустеющий зал: — Я, честно признаться, даже не рассчитывал на такой успех, — улыбался адвокат. И долго не мог поверить, что не слышал Тесть о мере наказания. — Три года в зоне усиленного режима — это успех! Если учесть статью да прежние судимости, вам просто повезло! — радовался адвокат.

Тесть кивал головой, туго соображая, что нужно сказать или сделать в этом случае.

Но вдруг жгучая боль, как стопорило из подворотни, скрутила мужика. Он открыл рот, будто хотел что-то сказать иль продохнуть, но боль опередила.

— Симулирует, гад, — услышал Тесть, приходя в сознание.

— Нет. Этот не таков. Фартовый, без лажи. Я его давно знаю. Такие умирают молча. Помогите ему.

Василий не веря собственным ушам узнал голос Дегтярева.

— Он от вас сюда загремел?

— От нас, к сожалению. Это его ошибка и мой недосмотр, — удивлялся бугор словам участкового.

А когда Тесть пришел в себя, участковый заговорил с ним как ни в чем не бывало:

— Одумайся, Василий. Три года — не так много. Хотя с учетом того, что пробыл в сизо, тебе теперь лишь два с половиной года отбывать. Завязывай с фартом. Жизнь — не баруха. Не всяк день звонкой монетой отмеришь. И тебя уже валит с ног. А значит, пришло и твое время линять из «малины». По возрасту. Когда одумаешься — приезжай в Трудовое. К нам!

— Заместо овчарки, какая от старости накроется? Так я ж тоже старым становлюсь. Не смогу на гоп-стоп своих кентов для тебя брать.

Участковый рассмеялся, услышав знакомое. Иного не ждал от бывшего бугра.

— Я тебя своим заместителем по криминалистике возьму, а ловить кентов есть кому и без нас. Вон опять двоих привез. Твои. Нашего, Николая, убили. В тайге…

— Кто? — побледнел Тесть.

Когда участковый назвал имена, Василий отмахнулся. И лишь по кликухам сразу вспомнил.

— Знаю, за что Колун замокрил легавого. Давно он за ним пасся. Все не фартило.

— Чего ж не предупредил? — обиделся Дегтярев.

— Я не фраер, не стукач. Фискалом не был.

— Уж лучше б меня. Зачем его убили? Ведь я годами рядом был. Этот — всего несколько месяцев! Никого не обидел. Самый воспитанный, грамотный сотрудник был! — вырвалось у Дегтярева.

— Ни хрена не грамотный. Пень он, а не мужик. Неужели не знал, что с мусульманином дело имеет? Зачем при всех свиньей назвал в бараке, когда тот на пахоту не хотел? Ты его как хошь полощи, хоть козлом, все стерпел бы и забыл. Но не свиньей. Это для них — западло. Любого пришьют. Усек? То-то! И тебе наука! С мусульманином в «малине» много разборок было. Но называть свиньей даже я не стал бы. Мне мой калган еще нужен был. А легавому — помехой стал. Отговорить Колуна, кроме смерти, никто не мог. Он его годами бы пас и укараулил бы, накрыл. То — как два пальца обоссать, не темню, — сказал Тесть, за которым уже пришла машина из зоны.

Тесть, проходя по двору сизо, услышал, что его окликнули из-за зарешеченного окна. Он видел, как насторожился охранник, сопровождавший его в машину, на суд. Теперь понял Василий, кто окликнул его. Конечно, Колун…

Знал бывший бугор: если Колуну дадут срок, в любой зоне, куда бы ни направили, фартовые примут его в закон. Признают своим лишь за то, что убил тот легавого. Даже не спросив за что.

Но вряд ли отделается фартовый сроком. Именно потому, что пришил мусора, упекут под вышку. Чтоб другим неповадно было. Не первая судимость… Это тоже учтут. Вспомнят все грехи. И валяй, Колун, на тот свет. Там все равны.

Тесть и оглянуться не успел, как оказался в зоне. Здесь все привычно и знакомо. Едва закрылись ворота, Василий понял - он — за запреткой. Зону держали воры. О том он слышал много раз. Знал: больше его не отпустят в Трудовое. А потому придется тут звонковать. И, если доживет, отсюда выйдет на волю.

Пока дело смотрел начальник зоны, Тестя держали в дежурной охраны.

Ну вот и все. Ему выдали спецуху, и охранник, указав на дверь, скомандовал:

— Вперед!

Тесть вышел во двор зоны.

В бараке, где его оставил охранник, было сыро и сумрачно. Все зэки на пахоте. «Значит, к работягам сунули», — догадался Василий и, выждав, пока охранник исчезнет, решил сам найти фартовых в зоне.

— Ты, мурло, куда прешься? — услышал над ухом родную музыку.

— Тебе не ботал, падла! Всякий козел тут вякает! А ну, колись, где тут бугор паханит? — спросил уверенно Тесть.

С нар зашуршало торопливо. Голопято стукнувшись в пол, тощий шестерка спешно шмыгнул мимо Тестя в темноту. И вскоре к бугру подошли фартовые.

Трое из них узнали Тестя.

— Прихилял! Кент, едрена вошь! — обрадовались законники и поволокли Василия в угол фартовых.

— Чифирнешь? — спросил одноглазый ворюга.

— Хавать дай Тестю!

— Пузырек волоки!

— Вчера все выжрали. Где возьму? — стонал шестерка.

— Хиляй к бабкарю. За стольник нарисует, — вытащил купюру одноглазый, и сявку как ветром сдуло.

Тесть сидел среди своих. На душе тепло, спокойно. В воровской зоне не страшны три года.

Внезапно из-за спин законников лохматый старик объявился.

— Ох-хо-хо! — рассмеялся скрипуче. И, указав на Тестя, сказал: — Этого падлу все фраера петушили в сизо. Какой он законник? Пи дер вонючий!

Кусок застрял в горле Тестя. Кенты схватили за шиворот старика, на Василия уставились.

— Верно ботает козел? — потребовали озверело.

Тесть рассказал все как было. Ничего не утаил. И о том, как его скрутили сворой, как трамбовали и, беспомощного, истязали кучей.

— Ты тут сопли на кулак не мотай. Не дави на жалость! Как ты, козел, уронил свое имя, так и очищайся! Законник сдохнуть должен иль тех лидеров размазать. Всех до единого. Тогда он фартовый. А покуда они дышат, ты — пидер. Вали отсюда! И не клейся к нам! — багровели лица законников.

— Любого из вас, падла буду, мусора к обиженникам кинут. И вы, как я, ничего не сможете! Сколько фартовых в сизо ожмурили себя из-за того, счету нет. Урон лишь «малины» несут. А легавым то и надо. Раскусили наш «закон — тайга». Скольких кентов тем загробили! Теперь и вы им поможете! Со мной. Чем же вы мне файней легавых? Те к обиженникам толкнули, вы — тоже! Иль гоноритесь, что сами не побывали в моей шкуре? Клянусь свободой, хоть кого из тех накрою, ожмурю на месте! Без разборок.

— И ожмури! — поддержал кто-то.

— Не меня выпираете! А всех, кто в моей шкуре нынче дышит! Измельчали фартовые! Нет средь вас законников. Одни фраера! — встал из-за стола Тесть.

— Фраера, но не пидеры! — вякнул старик, сдавленный за шиворот.