— То есть… — Ей было сложно сказать это вслух. Просто не хотелось произносить. — Ты ими пользуешься для секса, но больше ничего не обещаешь и не даешь. И не дорожишь… ими. Или ей одной?

— Все именно так, Женя. Секс ради секса, и никаких сантиментов. Меня все устраивает, их — тоже.

— Значит, еще и не одна… — Девушка не строила никаких иллюзий насчет Валеры, не планировала делать его идеалом. Но такой прямой и честный ответ на ее вопросы обескуражил. Привыкла уже воспринимать его хорошим человеком, даже несмотря на некоторые странности в поведении.

— Да. Так удобнее: когда одна занята, всегда есть возможность позвонить другой.

— Неужели тебе не хочется чего-нибудь более теплого, родного? Чего-нибудь для души, Валера? Разве так можно жить?

— Меня все устраивает. А отношения «для души», как ты их называешь, только мешают и отвлекают. Это нужно нервничать, переживать, под кого-то подстраиваться… Зачем?

Женя, сидевшая до того в кресле, подскочила: ей нужно было двигаться, чтобы хоть как-то унять волнение. Прошлась туда-сюда по комнате, остановилась прямо напротив мужчины.

— Ты не чувствуешь себя одиноким? Неужели ни к кому не тянет так сильно, что нужно быть постоянно рядом, расстаться просто невозможно?

— Если такие симптомы и появятся когда-то, я побегу без оглядки, поверь. Зачем мне этот геморрой, от которого нет никакой пользы?

— Получается, ты такой же…

— Да. Я ничем не отличаюсь от Суворова. Ты же это хотела сказать, верно?

— Именно это. — Женя потупила глаза, снова вернулась в кресло. Резко пропало желание еще о чем-то спрашивать.

— Но ты не переживай. Я не имею никаких похожих намерений на твой счет. — Кажется, Валера сам понял, что был чересчур откровенным и резким. Попробовал смягчить, но вышло не особенно хорошо.

— Я не переживаю. Просто немного грустно… — девушка смотрела на свои ладони так внимательно, будто пыталась найти там какие-то важные истины. Как так можно: иметь все, для того, чтобы стать счастливым, и самому от этого отказаться? Если бы ее кто-то по-настоящему полюбил, она никогда не смогла бы отвернуться от этого человека. А Игорь смог. И Валера, как выяснилось, тоже способен.

— Зато мы можем с тобой дружить, Жень. Поверь, это намного веселее!

— Дружить? — все в ее голосе сочилось сомнением. — Как ты себе это представляешь?

— А мы разве сейчас не дружим?

Девушка надолго замолчала, подбирая необходимые, правильные слова. Валера не торопил, внимательно наблюдал за тем, как хмурит брови, как вскидывает глаза, а потом опять их отпускает. Ему хватило терпения, чтобы, все-таки, дождаться ее ответа. А может быть, Женя потому и решилась заговорить, что знала: он просто так не отстанет, заставит сказать.

— Для дружбы нужно доверие. И, наверное, ощущение, что вы на равных…

— А у нас, по-твоему, ни того, ни другого нет?

— Нет. — Помотала головой отрицательно. — Я все время жду от тебя подвоха. О равенстве и речи быть не может, мы с тобой слишком разные.

— Что ж. — Мужчина вздохнул тяжело. И не разберешь — то ли нарочито, то ли на полном серьезе. — Будем работать над этим.

— Я не уверена, что…

— Зато я уверен. — Припечатал, давая понять, что бессмысленно сейчас с ним спорить. — И за границу мы с тобой полетим вместе. Будем развивать твой кругозор.

Всеми правдами и неправдами, но Женя смогла отказаться от идеи снова сгонять за границу. Ее смущала и эта непонятная «дружба», в которой один всегда был сильнее и увереннее, мог решать за двоих, не особо интересуясь мнением второго, а второй, вернее, вторая, постоянно ощущала свою слабость и зависимость. А еще ей совсем не хотелось, чтобы Валера снова тратил на нее какие-то невероятные суммы, которым можно найти другое, более важное применение.

Девушка долго думала и нашла железобетонную отмазку: ей нельзя пропускать учебу, прогуливать работу, а по выходным просто необходимо ходить в автошколу. Иначе, какой из нее получится водитель? Сплошная угроза для окружающих.

Валера выслушал внимательно, покивал головой и больше не приставал. Улетел один. Во всяком случае, так он сказал Жене. Но она была бы искренне рада, если бы он нашел себе спутницу среди тех, кого за спутниц не считал. Девушка не была не знакома ни с одной из них, но ей было заочно обидно за девчонок: почему-то, ей казалось, что Валера нечестно поступает с ними. Почти так же, как Игорь — с ней.

— Жень, я узнавал. В автошколе на этих выходных занятий не будет. У них там кто-то заболел, и еще какие-то проблемы приключились. — Это было первое, о чем заговорил Симонов, как только вернулся из поездки.

— Да, я знаю. Хотела договориться с инструктором, чтобы побольше времени покататься по городу. У меня с этим пока не очень хорошо…

— Не надо ни о чем договариваться. У меня другие планы. Как, собственно, и у тебя.

— Что, опять куда-то лететь нужно? — вообще-то, Женя уже почти порадовалась, что у нее наконец-то будут нормальные выходные. Когда-то она сознательно себя загружала, чтобы не думать ни о чем лишнем… Но уже несколько месяцев подряд в таком режиме изрядно ее вымотали.

— Нет. В этот раз нужно ехать. И загранпаспорт не пригодится. — Валера смотрел загадочно. Он явно хотел ее чем-то удивить и находился в предвкушении. Только что руки довольно не потирал.

— Обязательно? Может быть, обойдешься без меня?

— Нет. В этот раз не получится, Женя. Поездка ради тебя и затеяна. — Валера сверлил ее взглядом, нервируя и готовя к чему-то неприятному. Женя уже привыкла, что вот такое его поведение ничего хорошего не сулит.

— Куда? И зачем она мне, может быть, расскажешь? Я уже устала от загадок, Валер…

— К родителям твоим поедем. Знакомиться заново. — И замолчал. Так, словно двумя этими фразами сообщил все, что хотела бы знать девушка. А она и сама не могла бы сказать — чего больше хотела бы: выведать все, до самой последней мелочи, или лучше остаться в блаженном неведении, продолжать обманывать себя.

Разом пересохло в горле, а ладони, наоборот, взмокли. Возникло дикое желание вытереть их обо что-нибудь, но Женя сдержалась: не хотела показывать, насколько сильно ее взволновала новость. Сжала кулачки покрепче, не замечая, как ногти впиваются в ладони.

— Ты их нашел, да?! Что с ними? Они… — Если сказал к «родителям» — значит, оба живы. Уже хорошо. — Они здоровы? Валер, не молчи, скажи все, что знаешь, пожалуйста!

Ее прорвало. Все спокойствие, которое годами Женя воспитывала в себе, не допуская даже мыслей о маме… Никаких — ни плохих, ни хороших… Просто запрещала себе думать об этом, зная, что просто нельзя. Иначе могла бы свихнуться. Теперь этого спокойствия как не бывало. И уже не было сил и терпения притворяться, что она держит себя в руках и совсем не волнуется.