Чудовище чувствовал, как у него дрожат губы.

- Радуйтесь, что он под себя еще не ходит! – разглагольствовал почтальон. – А то у меня тесть под себя ходил в таком возрасте! Открывайте, господин Арчибальд! Я вам пенсию принес! Нужно расписаться!

В дверь отчаянно стучали.

- А пенсия, между прочим, все полагается! Всем старикам! – слышался голос почтальона. – Он с палочкой передвигается? Или как?

Вот так всегда! Только что чувствовал себя молодым красавцем, а тут уже пенсию несут!

- Старики они вредные! Да! – делился своим опытом почтальон. – Сквозняков бояться. Дверь не открывают! А им, между прочим, право бесплатного проезда раз в месяц полагается!

Чудовище хотело было возразить, что он даже платно никуда бы не поехал! Но решила промолчать. Стук прекратился.

- Ну тогда я вам бумажку оставлю! Пусть распишется! – послышался голос почтальона. И шаги в коридоре.

Чудовище подошло к окну и осторожно отодвинуло занавеску. Почтальон уже закрывал за собой ворота.

Чтобы занять свои мысли, чудовище схватило первую попавшуюся книгу. И уткнулось в нее, периодически вертя на столике роскошное зеркало на ручке.

***

Вот так всегда! Тут пенсию предлагают, а он! Эх!

Я была расстроена и шла в столовую. Перед тем, как шить себе красивую одежду нужно как следует подкрепиться.

- Ой,  - удивилась я, глядя на следы огромных зубов на сыре и балыке.

В этот момент мне стало страшно! Чудовище добралось до еды! Видать, совсем оголодало! Ничего, что-нибудь придумаю! А то что-то у нас распоясалось чудовище! То-то мой родственник будет рад, что я извела эту мерзкую тварь!

Перекусив, я бросилась в свою комнату, едва не налетев на шифоньер.

- Так! – втянула я сопли.

Из чемодана появилась шкатулка со швейными принадлежностями. Я раскрыла ее, глядя на золотой медальон, оставленный мне бабушкой. Он запутался в нитках, а я посмотрела на красивый узор.

«Помни, где тебя ждет любящее сердце», - прочитала я на медальоне. Никак не могу открыть его! Сколько не ковыряла, он не открывается. А должен! Я нашла его после смерти бабушки. И иногда, когда мне было плохо, читала красивую надпись. Тогда мне становилось легче.

- У меня все получится! – прошептала я, целуя медальон. – Потому что где-то меня ждет любящее сердце.

Иголки, нитки, пуговицы  - все высыпалось на пол. А я смотрела, из чего бы пошить себе наряд?

Я сбегала в соседнюю комнату и оторвала штору. Заодно прихватила гобелен. Очень надеюсь, что мой дорогой родственник не расстроится! Если что я потом ему куплю эти шторы! Как заработаю магией первые деньги!

- Тэкс! – примеряла я на себя будущую юбку, обматываясь шторой.

Ножницы хрустели тканью, пока я ползала по полу, собирая пыль.

- А вот тут пуговичка! Как на том платье, что на витрине! – утирала я со лба пот. А заодно и здоровенную шишку, которую получила, когда вместе со шторами на меня упал карниз.

Предыдущие шторы валялись комом на полу, изрезанные и пыльные.

- Так, а сюда попробуем пришить поясок, - сдувала я с лица прядь волос и закидывая косички за спину. Косички падали вниз. Один раз я чуть не отрезала себе косу.

- Будет платье, как у благородной барышни! – колола я себе пальцы, протыкая тяжелый бархат. – Прямо как у изысканной чародейки! Да!

Часы уже пробили полночь, а я пыталась собрать из лоскутов юбку.

- Да что ты будешь делать! – психовала я, тихо хныча и тут же себя успокаивала. – Времени еще вагон! Я себе сто таких платьев пошью! Только за шторкой новой сбегаю! Так, где я еще видела штору? Вспоминай, Пенни! В столовой штор больше нет! В коридоре тоже… В комнатах тоже штор нет!

Ворох испорченных штор и сломанных иголок валялся посреди комнаты. О! Вспомнила! Одну минутку!

***

Чудовище проснулось от того, что ему в лицо бьет яркий свет.

- Что?!! – сощурилось чудовище с непривычки. Он смотрел на окна, не видя ни штор, ни карниза.

Дверь в его комнату была настежь открыта. Карниз валялся в коридоре, словно указывая направление.

- Я не понял! – рявкнуло чудовище, теряя остатки человечности. – Это что еще за новости!

Ему попалась пустая деревянная бобина от катушки, которую он отбросил ногой в сторону. Дверь в лучшие гостевые покои была приоткрыта.

«Убью!!!», - стучало в голове чудовища. Еще бы! Попробуйте столько лет прятаться от солнца, а потом однажды проснуться от того, что кто-то оборвал все шторы в комнате!  А вам в глаза лупит яркий свет!

- Хватит! Достала! Это уже слишком! – цедило чудовище, задыхаясь от ярости. – Сейчас я ее просто растерзаю! Или выставлю за дверь! Надоело!

Стоило только подойти к комнате, как вдруг послышался жуткий вой. На первый взгляд казалось, что выл одинокий и больной оборотень. Не без тайной надежды, что кто-нибудь найдет его и прикончит побыстрее!

Чудовище на мгновенье забыло, зачем пришло!

От такого самозабвенного воя кончали самоубийством слабонервные тараканы. А те, кто посильнее духом – собирали вещи и уходили к соседям.

- Ыыыы…- выло нечто ужасное и шмыгало носом.

Чудовище решительно вошло в комнату, глядя на черные шторы, ворохами лежащие везде. На полу валялись ножницы.

Чудовище знало, что там где ножницы и нитка, должна быть иголка. Поэтому в режиме очень осторожного чудовища, но все так же решительно, направилось в сторону шифоньера – оплота гнусных звуков.

- Убирайся! – рявкнуло чудовище, а потом остолбенело. По ту сторону шифоньера сидел комок нервов и соплей. Комочек соплей натянул юбку – мухомор на колени и смотрел на чудовище заплаканными глазами.

- Уходите! – шмыгнул нос, втягивая порцию соплей обратно. – Я тут страдаю!

- Что случилось? – спросило чудовище, осматриваясь по сторонам. Он уже начинал бояться того, кто сумел довести ее до слез.

- Ректору нужно красивое… платье! – икнуло зареванное недоразумение с косичками. А потом жалобно протянуло. – Мо-о-о-одное!

Мысли о том, для чего ректору Академии Темных Искусств понадобилось модное и красивое платье, заставили чудовище забыть, зачем он пришел.

Аппетит при виде женских слез тут же вернулся: «Я тут! Я готов!».

- Заткнись! – скрипнуло зубами чудовище. Оно смотрело на трогательный комочек, глотая слюну.

«А как же хрум-хрум?», - обалдел аппетит.

- Пшел вон, - снова скрипнуло зубами чудовище. И тут же громче добавило. – Ректор что? Ориентацию сменил?