Следующую гостью звали Аня. Молодая, но взрослая, явно старше двадцати, серьезно накрашенная, и на темных волосах – очень красиво! – еле заметный перламутровый лак, наверное, дорогущий. Она поздоровалась почему-то смущенно и сразу начала оправдываться, что ненадолго.

– Соло, ты тут? – заглянула в залу, не снимая плаща. – Здравствуй.

– Привет. Заходи скорей.

Аня на полсекунды замерла в дверях, будто о чем-то задумалась, прежде чем вернуться к вешалке. Лара тихонько хмыкнула.

– А я тоже выпивку принесла! – Войдя окончательно, Аня предъявила обществу нарядный подарочный пакет. – Специально для тебя, именную.

– Что, так и называется – «Соло»?

– Хм… еще версии?

– Описательное что-нибудь… – протянул Евгений. – «Хозяин притона»?

– «Старый Хрен»? (Майк).

– «Седина в бороду»? (Паша).

– Идите нафиг! Соло, что они обзываются? – Аня вытащила за горлышко бутыль ноль-семь, в которой качалось что-то густое, непроглядно-черное. Соло глянул на черно-алую этикетку и раскатисто захохотал.

– «Черный Доктор» – эким кара! Не знал, что его еще делают. Спасибо, Анечка. Кстати, познакомься: Маргарита.

Аня пробормотала «оч-приятно» и уставилась на нее огромными глазами. Сначала на нее, а потом на Соло. Что, это действительно так опасно? Ну и не связывались бы со мной, подумала Марго.

Потом пришел парень, которого называли Антоном, а за ним старик и старушка, похожие на королевскую чету в изгнании, а потом еще кто-то, и Лара принесла еще один прибор, и к тому времени все уже выпили по одной за хозяев. Плов оказался совершенно непохожим на тот, что продается в ларьках. «И спал бы – ел бы», – смешно сказал про него Паша. Золотисто-желтый, он благоухал травами и жареным мясом, и еще Марго попались настоящие ягоды, две красных и одна черная, которые она из осторожности есть не стала.

Потом еду и тарелки расставили по боковым столикам, снова открыли вирт-эволюшн, и Евгений с Майком принялись рассказывать про него Айше. Включили нырялку, стали показывать слои – кто плавает наверху, кто в толще воды, а кто ползает по дну. Плавало и ползало многое – были тут и змеи с плавниками, и челюсти с хвостиками, и крабы с хвостом как у скорпиона, и обычные, но изумительно нарядные рыбки, и черные, глубоководные, со светящимися пятнами. Буйная ли фантазия друзей Соло или компьютерная эволюция создала все эти чудеса виртуальной природы, но, действительно, попадалось такое, что могло отразиться на психике. Например, лилово-оранжевый слизняк величиной с ладонь Марго, весь покрытый, будто мехом, тоненькими подвижными стебельками с бусинками глазок. Айша посмотрела, как меняется погода (насколько поняла Марго, в соответствии с реальными параметрами где-то в Карибском море), как колеблется численность отдельных тварей и их групп, и принялась делать собственную рыбку. Марго постояла рядом, но ей не удавалось вклиниться ни с каким вопросом – кажется, ее просто не замечали.

Соло и Паша сидели в креслах под картиной с собаками. Паша увлеченно говорил, судя по повторяющимся «тут у меня любовная сцена», «он у меня решил», «она у меня такая» – пересказывал содержание своей «вещицы». Соло качал на ладони рюмку коньяка с видом кротким и терпеливым.

Аня с королевской четой устроились в эркере, у окна. Старички беседовали, Аня слушала.

– Почему-то нам трудно представить повествовательное предложение без подлежащего и сказуемого, – звонким голосом говорил старичок.

– Леша, а не потому, что это естественный способ описания природы вещей? Предметы – «что», их действия или действия, производимые с ними – «что делают».

– Я не в состоянии, ручка моя, небо синее, собака-животное…

– Россия – наше отечество, смерть неизбежна. Ты на что намекаешь?

– Только на то, что не все сказуемые непременно обозначают действия. Что касается самого понятия о подлежащем и сказуемом – точнее, о существительном и глаголе, – они обусловлены структурой человеческого мозга.

– Ты сам понимаешь, что говоришь? – насмешливо спросила старая женщина. – Анечка, вы его понимаете?.. И я тоже не совсем.

– Объясняю, милые дамы. Был пациент, назовем его Джоном. После операции – удаления аппендикса, кажется, – оторвавшийся тромб повредил небольшой участок его мозга. Симптомы были причудливыми. У него полностью сохранилась речь – говорил нормально, слова не забывал, и со зрением тоже все было в порядке, но он больше не мог идентифицировать объекты. Не узнавал близких. Когда ему показывали морковку, говорил: может быть, это кисточка? Козу не мог отличить от собаки, хотя догадывался, что это животное. При этом, если его спросить, что такое морковь, подробно рассказывал, что это оранжевый корнеплод конической формы, с зелеными листиками – а, так сказать, в лицо ее не признать не мог.

– Ужас какой.

– Да, неприятно. Но к чему это я говорю: фактически, у него отключилась способность отвечать на вопрос «что?». В мозгу есть два пути обработки зрительной информации. Один отвечает на вопрос «что это?», другой – на вопрос «как и где?» – фактически, «что оно делает?» тоже. У бедняги Джона сломалось подлежащее. Вот тебе, Юлечка, и всё. Прошивка мозга, ничего более. Чисто программная вещь.

– Леша, а не может быть так, что мозг приспособлен для отражения реальности, а тем самым и язык? Как бы ты ни изощрялся, но в мире существуют объекты и изменения во времени – отсюда существительные и глаголы, вот тебе и все.

– Понимаешь, какая штука, – мы не можем вообразить себе нечто другое, оставаясь внутри вот этого, – старичок постучал пальцем себе по лысине.

Марго угрюмо сидела над своим стаканом минералки, положив локти на стол и сцепив пальцы. Никто не вел никаких противозаконных разговоров, но было в этом сборище что-то неестественное. Все говорили такими длинными фразами, слишком сложными и правильными, так старались поразить друг друга… ну, не старались, а как будто нарочно что-то изображали. Как в кино, точно. В реальной жизни так никто не разговаривает. Нормальные люди говорят коротко. Привет, есть будешь, классная лазанья, посмотри, какой пост в ленте… А когда хотят показать интересное, никто же не будет его пересказывать словами, когда можно прочесть и посмотреть?! Или там, послушать, если ролик с музыкой. Садишься рядом, открываешь «ладошку», говоришь: зырь, что я нашел, человек смотрит, вы вместе смеетесь или что-нибудь говорите про это. А когда сам что-то важное хочешь сказать, то постишь в свой блог, и все, кого ты пометишь, это увидят, и ответить можно всем по очереди, никто никого не перебивает, не перекрикивает, вот как сейчас Евгений с Майком. А так что – для всех, кто не услышит твое интересное, придется еще раз повторять? Наизусть, что ли, выучить и изображать из себя перезапуск файла? Это только в кино бывает, когда человек говорит, а все вокруг его слушают. На самом деле все всегда отвлекаются, мало ли кто чем занят. И зачем весь этот театр?

Наверняка это они для чего-то делают, не просто так. Такой флешмоб или чудацкое хобби вроде исторической реконструкции. Или нет? Может, Соло их всех от чего-то лечит?..