Доехали мы до квартиры участкового раньше, чем он успел приодеться, а потому нам пришлось ждать его около десяти минут. Все это время Николаев молчал, курил и пару раз вытирал вспотевшее лобовое стекло сухой тряпкой.

Николай Кузнецов — участковый — вышел из подъезда и направился к нам. Зонта у него не было, зато был дождевик военного образца — зеленой раскраски, из плотной синтетической ткани. Участкового Николаев не заставил встряхивать обувь. Это меня слегка задело, подчеркнув мою принадлежность к чужакам. Словно в машине были рады исключительно счастливым обладателям погон. Когда машина вновь тронулась с места, направившись в сторону моста, соединяющего два населенных пункта, капитан начал быстро вводить в курс дела участкового. Когда имя Колодина наконец было произнесено, Кузнецов, наморщим лоб, выдавил из себя многозначительное «Хм».

— Что? — спросил Николаев, переводя взгляд то на дорогу, то на пассажира справа от себя.

— Да ничего такого. Просто вспомнил, что во время собрания в актовом зале, перед началом поисков девушки, именно Колодин вспомнил про «Федора Крюкова» — это наш местный маньяк, что совершал преступления в девяностых и которого так и не нашли.

— Да, я слышал про те убийства. Навел справки перед приездом сюда. — Николаев выбросил окурок в окно и закрыл окно. — Видимо хотел пустить следствие по ложному следу, выбрав при этом не слишком удачное направление.

— Отнюдь, — не согласился с капитаном Кузнецов. — Дела давние, да вот жители всех ближних поселений практически в каждый день вспоминают не добрым словом нашего душегуба. Многие верят, что он все еще жив и, возможно, живет среди нас.

— Ну, это маловероятно, — с уверенностью бывалого следака, произнес Николаев. — Маньяки не бросают свои увлечения, раз попробовав вкус крови.

Тема, затронутая ими, меня взбудоражила лучше крепкого кофе. Захотелось вступить в дискуссию и поведать все, что мне было известно о Вязовском душителе. Но я сдержал в себе этот порыв. Николаев и так считал меня человеком, любящим совать нос не в свое дело. Пусть даже это и помогало выходить на след убийцы.

— Эй, эксперт по трупам, не уснул? — резкое обращение ко мне, тут же вывело меня из размышлений. Пристальный, как у удава взгляд, смотрел на меня через зеркало.

— Нет, — четко произнес я, приподнявшись выше и прочистив горло от першения.

— Как нам добраться до Безбородова?

— А он тут каким боком? — непонимающе мотнул головой участковый.

— Безбородов — напарник Родионова. Вместе они и ведут это дело. После поимки преступника, я потребую у начальства приставить их к награде.

Я оставил без комментариев саркастичные высказывания капитана. Вместо этого я указал путь к месту жительства Агафонова, который мне успел сообщить Безбородов, после моего встречного звонка.

— Так может, оставим его там, пусть ночует у приятеля? — предложил участковый. — Зачем время терять?

— Ничего. Чем позже мы наведаемся к Колодину, тем лучше. У человека спросонья разум затуманен и плохо способен придумывать логически объяснения на задаваемые вопросы. Так мне легче будет его расколоть.

К подъезду, где жил Агафонов, мы подъехали спустя минут десять. Мне дали пять минут на то, чтобы я вернулся обратно с Безбородовым. Оставили бы они меня здесь, опоздай я хотя бы на минуту? Понятие не имею, и проверять не было желания. Быстро поднявшись на третий этаж, я постучал в нужную дверь. Потом еще раз постучал. И еще…

Открыл мне толстый мужик с плешивой головой, в майке-алкоголичке и в пузырящихся в коленях штанах. Держался он с трудом, опираясь о ручку двери. Это был Агафонов собственной персоной. Он был достаточно пьян для того, чтобы общаться со мной исключительно с помощью бровей. Я представился. Брови опустились, а вместе с ними и тяжело упала голова, остановленная лишь грудной клеткой, в которую врезался подбородок. Объяснив, что я прибыл за Безбородовым, одна из бровей приподнялась вверх, а голова все так же медленно повернулась вбок.

Раздался звук спускаемой воды, после чего из туалета вышел Безбородов, с трудом сохраняя равновесие. Держась за стену, он дошел до прихожей и, увидев меня, расплылся в улыбке.

— Ого! Да это же Алёшка приехал. Пойдем по одной махнем.

— Нам пора, — отклонил я его предложение, радуясь, что он хотя бы способен говорить.

— Ну, пора, так пора. Агафоша, рад был тебя видеть.

Безбородов, все еще подражая походке матросов в штормовую погоду, приблизился к Агафонову, схватил его за уши и поцеловал в лысую макушку. Затем принялся неторопливо одеваться. Пока мы не ушли, Агафон все пытался обратить на себя внимание, с помощью пантомимы — вытянув вперед указательный и большой палец, оставив между ними расстояние в один сантиметр. «На донышке» — объяснила бы данный жест аудитория, смотрящая «интеллектуальные» вечерние шоу по телевизору. «По капельки» поправила бы их более зрелая часть населения.

— Агафон, в другой раз! — ответил за меня Безбородов, выходя за порог, шоркая ботинками.

Как только дверь квартиры закрылась, профессор стал куда как трезвее, пусть и не как «стёклышко».

— Ты на такси? Отлично! Нужно позвонить участковому, пусть он едет на улицу Комсомольскую 32. Мы его будем ждать там. Мы обязаны довести до конца это дело уже сегодня.

— Участковый уже с нами, — заверил его я, приятно удивленный преображению врача. — И не только он.

— Тогда, не будет заставлять их ждать.

Мы спустились вниз и, пока добирались до машины, Безбородов зашатался пуще прежнего и принялся что-то бормотать нечленораздельно.

— Что с вами?

— Так надо, — выдавил он из себя, после чего вновь перешел на тарабарский язык.

Самостоятельно сесть в машину следователя у Безбородова не получилось, поэтому мне пришлось ему помогать. Двое, сидевших на передних сиденьях, даже пальцем не повели. Как только нам удалось занять свои места, Николаев повернулся ко мне и сурово заявил:

— Если он блеванёт в моей машине, чистку будешь оплачивать ты. Я ясно изъясняюсь?

Прежде чем я успел что-либо ответить, Безбородов протяжно проголосил:

— Пооонял! — и прижал ладонью рот, борясь с рвотным позывом.

Николаев еще какое-то время переводил взгляд то на меня, то на Безбородова, после чего завел мотор. Мы двинулись в сторону Комсомольской 32.

Подъехав к очередному подъезду, автомобиль остановился, заглушив мотор и отключив фары. Выходить пока никто не торопился. Николаев взглянул на наручные часы и сообщил участковому, что следовало подождать, пока свет в окне Колодина отключится, и еще минут двадцать после этого. Ждали мы в полной тишине, поглядывая на нужное окно. Когда же Безбородов предпринял попытку запеть, Николаев включил радио. Забраковав три станции, он остановил свой выбор