— Кто он? — спросил я тут же в лёгкой надежде, что вдруг сейчас Ольга назовёт имя, и всё станет чуть-чуть понятней.

— Как кто? — удивилась моя собеседница. — Маньяк, конечно!

— Так мы вроде о краже говорили? — удивился я.

— Да какая разница? Маньяк, грабитель, всё равно. Только её опять на смех подняли.

Прав был Маяковский со своим «единого слова ради тысячи тонн словесной руды». В Ольгиных речах руды было много, а пользы — чуть. В конце концов мы решили так: я сегодня зайду в библиотеку, а там видно будет.

Когда я положил трубку, Титан, лукаво поглядывая на меня, спросил:

— И что это было?

Да, именно так и спросил, хотя подобный штамп приживётся в разговорах значительно позже. Предвосхитил время, получается.

— Именами какими-то космическими пользуетесь, — продолжил между тем Титан.

Но я его праздное любопытство удовлетворять не стал. Изобразив руками нечто такое, могущее соответствовать — потом расскажу, я отправился в дежурку проверять сказанное Ольгой.

Такое происшествие было действительно зарегистрировано. Гражданка Епанчина А. Л. заявила, что третьего сентября в период с восьми до двадцати часов в её дом по адресу: улица Некрасова, 17 совершено проникновение через окно путём выставления стекла. Из занимаемой ею квартиры при этом ничего не пропало. Материал отписан участковому инспектору и ждал своей участи в папке на раздачу. Почему изнурённые московской проверкой сотрудники не возбудили сразу уголовное дело, чтобы их не дай бог, не заподозрили в укрытии преступления? Дежурный немного прояснил ситуацию.

— Да утром на пересменке долго этот материал и так, и сяк крутили. Фигня какая-то получается. Стекло выставлено, но ничего не пропало. Может, и не залезал никто. А что обстановка нарушена, так это ещё как посмотреть. Следователь, тот наоборот говорит, что в квартире порядок исключительный. Опять же, какие-то записки с газетными буквами, вроде как угрозы. Да и дамочка эта весьма странная особа. Видно, что чего-то боится, но внятно ничего не говорит.

Дежурный понизил голос и наклонился ко мне:

— Я тебе так скажу. Любовная это история, а не криминальная. Вот участковому материал и отписали.

Я полистал скудный материалец, прочитал объяснение гражданки Епанчиной А. Л., ещё раз взглянул на газетные записки. Нет, ну почему я? Вот участковый сделает отказной материал — и дело с концом. Официальное решение, как-никак. Уведомит заявительницу надлежащим образом. Я-то чего путаюсь тут под ногами? Тут же вспомнилась неполиткорректная пословица про тех, кого работа любит. Прикрепил к материалу записочку для участкового, чтобы тот связался со мной, и отбыл из дежурки.

И всё-таки было у меня такое невнятное ощущение — что-то здесь не так. Чего-то в этой истории не хватает, не складываются пазлы. Моё «послезнание», как я для себя окрестил свои «воспоминания о будущем» легонько вздрагивало при упоминании фамилии — Епанчина, но ничего конкретного мне не предлагало. И спросить-то не у кого!

Я решил сначала пообедать, а уже потом наведаться в библиотеку.

Ольга встретила меня, чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. В глазах горел упрёк по поводу моей неспешности, но перевести его в речевую форму она не решилась. Только схватила меня за руку и утащила за стеллажи. Она уже собралась приступить к изложению самой важной, по её мнению, информации, которую я не изволил выслушать по телефону, но я решительно пресёк эти поползновения.

— Скажи Аэлите, что у меня своих дел полно, что сегодня выходной…

Договорить я не успел. Ольга округлила глаза:

— Да ты что, Лёша! Разве можно так с Аэлитой Львовной? Она же сразу замкнётся и к тебе не выйдет. А я ведь вижу, как она страдает. Только с ней надо уважительно…

Вот и поди ж ты, уважительно с ней надо! Чего только не бывает в нашей службе? Но управлять процессом всё-таки должен я. Иначе мы забредём в непонятное ещё больше. Придётся слегка притвориться.

— Ладно! Буду уважительным частным детективом, можешь не беспокоиться.

— Кем — кем? — удивилась Ольга. Опять я опередил время.

— Так я же занимаюсь проблемами твоей Аэлиты в собственное личное время, а не по службе, — пояснил я.

— А-а. Так я бегом.

И Ольга упорхнула.

Вернулась она неожиданно быстро.

— Лёша, Аэлита Львовна будет тебя ждать на той же скамеечке, ну, ты понимаешь?

Как романтично! На той же скамеечке. Однако…

— Она так и сказала? — уточнил я. — Она? Меня? Будет? Ждать?

Вот это да! Не я должен подождать, когда она соизволит появиться, а она будет меня ждать. Я представил, как Аэлита, хвост трубой, мчится на нашу «заветную» скамейку, чтобы опередить меня, и усмехнулся.

— И ничего смешного тут нет! — вспыхнула Ольга. — Человеку теперь может жить негде!

— А что же случилось с её домом? — удивился я. — Сгорел? Сбежал?

— Ну как же ты не понимаешь. После того, что случилось…

Разговор опять обещал затянуться. А меня же там «марсианка» ждёт! Не дожидаясь окончания фразы, я сделал Ольге ручкой — всё потом, и отправился на рандеву.

Наша «марсианка» и вправду сидела на скамейке, поглядывая в мою сторону. Я сразу самым галантным образом изобразил нечто вроде поклона и испросил разрешения присесть рядом. Аэлита, против ожидания, не стала топорщиться и легко согласилась. Выглядела она не лучшим образом, несмотря на все свои старания. В одежде и прическе был прежний строгий порядок, но передряги последних суток явно сказались на выражении её лица. Мешочки под глазами только усугубляли картину. Плакала и не спала, по-видимому.

— Аэлита Львовна, — начал я, — материал, собранный милицией по вашему делу, мне знаком. Расскажите остальное, пожалуйста.

В этот раз не было никаких капризов, попыток указать мне моё подобающее место. Это была совсем другая Аэлита. Она вздохнула и начала рассказ, говорила ровно, без всяких эмоций, как будто скучную инструкцию читала. Получалось следующее.

Пришла с работы около полдевятого вечера. Поначалу ничего не заметила. Потом обратила внимание, что порядок в комнате нарушен. Не так, чтобы очень, но всё-таки. Какие-то статуэтки сдвинуты с места, книги переставлены местами, бельё в шифоньере лежит неаккуратно. Как будто кто-то что-то искал, но очень не хотел, чтобы его интерес был обнаружен. Потом заметила, что стекло в оконной раме отсутствует.

Испугалась, что кто-нибудь спрятался в доме. Обмирая от страха, всё осмотрела, как могла — никого не нашла. Взяла кочергу