В 1656 году царь Алексей Михайлович отступил от Риги к Полоцку, сохранив, впрочем, все захваченные в ливонских землях крепости: Дерпт (Тарту), Динабург (Даугавпилс), Кокенгаузен (Кокнесе), Мариенбург (Алуксне).

12 октября 1656 года Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин вступил в новую должность – царь повелел ему быть воеводой в Царевич-Дмитриев граде (так россияне переименовали занятый ими Кокенгаузен).

Необходимое послесловие для любознательного читателя

Допускаю, что у Вас появился ряд вопросов. Что это за Первая Северная война, которую в школе не проходили? И что в этой книге правда, а что выдумка?

Для историков в изложенных в этой книге фактах нет никакого секрета: Первая Северная война – официальный научный термин. Все описанные исторические события – подлинные, как и все исторические личности: не только замечательный и незаслуженно забытый российский политик второй половины семнадцатого века Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин, но даже и такие третьестепенные персонажи этой книги, как послы Лизола и фон Эйленбург. О том, что канцлер Курляндии Фалькерзам писал письмо к рижанам, а герцог Якоб Кеттлер готов был перейти в русское подданство, имеются свидетельства в российских архивах. Кстати, герцог Якоб был не одинок в подобном желании, о том же просили Москву в середине семнадцатого века Богдан Хмельницкий, один из грузинских царей, и господарь Молдовы. Видно, авторитетно было Московское царство. Кстати, не эти ли просьбы подсказали неудачную идею – выдвинуть кандидатуру царя Алексея Михайловича на польский трон? Мол, если он хорош для грузин и молдаван, почему бы ни обрадоваться его правлению и полякам?

Лифляндский генерал-губернатор граф Делагарди, безусловно, был талантливым полководцем. А вот любила ли его так сильно Мария Делагарди-Пфальцская? Не поручусь, но почему бы и нет, ведь граф был необычайно яркой личностью.

И последнее. Историки вполне могут побрюзжать: почему это вполне реальная историческая личность – Воин Афанасьевич Ордин-Нащокин – влюбился в некую Герду, о которой неизвестно даже, существовала ли она на самом деле?! А пусть докажут, что не существовала! А раз таких доказательств нет, полагаю, что романист имеет право выдумать хоть одного персонажа в своей книге…

И, наконец, о рыцарях плаща и кинжала. Что это за шпион Юстус такой?! Почти как в культовом шпионском сериале: Юстас – Алексу. В данном случае – рижанин Юстус Филимонатус – царю Алексею Михайловичу. То есть сокращенно – Алексу. Просто кино! Что же, киношный Штирлиц в Риге, конечно, бывал: ведь немало сцен «Семнадцати мгновений весны» снимались в этом городе. Но Юстус Филимонатус – разведчик не выдуманный, а вполне реальный. Более того. Оставил он вполне реальный след в истории. Именно благодаря ему не женился принц датский Валдемар. Известно, что датский принц хотел сочетаться браком с Ириной, сестрой царя Алексея Михайловича. Но агент Юстус узнал (было это еще в 1643 году), что сватается Валдемар вовсе не из-за бескорыстной любви. Датчане опасались нападения Швеции и хотели связать себя родственными узами с домом Романовых, чтобы потом попросить у них защиты от шведов. Но русскому царю Михаилу (отцу Алексея Михайловича) совсем не нужно было вмешиваться в чужую войну. В результате, как уже говорилось, остался принц датский без русской жены.

В трапезную дома князя Ивана Андреевича Хованского провели стрельца с репутацией крайне опасного человека. Прошлое Василия Зеленова было темно, а нынче никто бы не захотел встретиться с ним ночью на пустынной улице. Правая щека стрельца была обезображена шрамом от удара ножа, глаза смотрели внимательно и настороженно. Именно такой человек и требовался князю Хованскому.

В трапезной был накрыт стол: различные мясные и рыбные блюда, квас, орехи в меду.

– Пей! – великодушно угостил в трапезной гостя водкой воевода Пскова Хованский.

– Позволь сначала с дороги покушать, князь-воевода, – вежливо, но без малейшего подобострастия попросил разрешения стрелец.

Боязнь стрельца Зеленова выпить натощак и захмелеть не обидела князя, напротив, понравилась. Так же, как и то, что гость нисколько не заискивал перед могущественным воеводой.

– Ешь! – добродушно разрешил Иван Андреевич.

Пока стрелец насыщался, князь рассуждал вслух:

– Сидит в Царевичев-Дмитриев граде этот худородный – воевода Ордин-Нащокин! Вот уж второй Малюта Скуратов! На меня, аки пес, кляузы царю строчит и строчит. А ведь не сидел бы он в своем Царевичев-Дмитриев граде, кабы не я. Ведь это я прославленного Делагардия разбил, я! Сам государь со всем войском потерпел под Ригой поражение от Делагардия, а я под Гдовом победил этого полководца!

Иван Андреевич произнес это и сам испугался того, что сказал. Ставить себя выше государя – такое с давних пор не дозволялось на Руси никому.

Понятливый стрелец сделал вид, что всецело занят поглощением телятины. Князь Хованский стушевался, наступило молчание. В трапезной слышалось лишь чавканье стрельца. Чтобы избавить князя от неловкого положения, Василий Зеленов сказал:

– Князь-воевода, прости меня, неученого. Не ведомо мне, кто таков этот Малюта Скуратов. Незнаком.

Услышав такое, Иван Андреевич развеселился:

– И повезло тебе в жизни, что незнаком. Был в давние времена у царя Ивана Грозного такой слуга, втерся к государю в доверие и многих бояр извел. Причем изводили их порой вместе со всеми холопами, деревни разоряли. Много бед он Руси принес.

– Нехороший человек был этот Малюта Скуратов, – решил Зеленов.

– Ордин-Нащокин тоже нехороший человек, – ответил Иван Хованский. – Он, аки пес, которому вкусную кость дашь, а в ответ – лай собачий! Я Делагардия разбил, а он в Москву кляузы пишет, войско мое отобрать хочет. А войско получит, сам лоб об стены Риги расшибет, как в прошлый раз.

– Нехороший человек этот Ордин-Нащокин, – согласился Зеленов, попивая квас.

Князь решил, что время для пустых разговоров прошло. Взял в руку мешочек с рублями, чуть позвенел.

– Пора этого воеводишку унять!

– Но как? – лаконично спросил стрелец.

– Щедро награжу! А такого татя, как этот Ордин-Нащокин, и убить – не грех. Для пользы Руси то будет.

Стрелец прикинул, сколько рублей может быть в мешочке, и решил послужить Руси. Он лаконично спросил:

– Где?

Бесспорно, Василий Зеленов не страдал многословием.

– В Царевичев-Дмитриев граде сделать сие невозможно, – пояснил воевода. – Мой замысел таков. В Ливонии – эпидемия чумы…

Стрелец Зеленов перестал есть и внимательно слушал, что именно ему надлежит сделать, чтобы извести воеводу Царевичев-Дмитриев града Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина…

Царь Алексей Михайлович, как обычно, проснулся рано. Невольно потянулся туда, где вечером лежала полюбовница – боярыня Ирина Мусина-Пушкина. Но красавица уже упорхнула…