Булатов шумно прочистил горло:

— Саша, мне показалось или ты сейчас действительно заигрывал с моей будущей невесткой?

— Показалось, Владлен, — усмехнулся Владимирский. — Хотя остаться равнодушным при виде столь обаятельной и красивой девушки невозможно. Лилия, — мужчина легким поцелуем коснулся руки магички, — приятно было познакомиться с вами.

Богдан, которому надоели экивоки окружающих, резко спросил:

— Конфликт исчерпан? Мы с Лилей можем ехать?

— Что за вопрос? Не смеем вас задерживать.

— Богдан, когда отвезешь Лилю домой, присоединяйся к нам с Александром Сергеевичем — мы собрались дегустировать шотландский виски тридцатилетней выдержки, который Аня прислала на майские праздники. Если, конечно, хочешь.

— Прости, вынужден отказаться. Я собирался помочь Лиле отмыть кости от земли.

— Да ладно, Богдан, не надо — я загружу их в посудомоечную машину, — простодушно раскрыла свои планы Макарова и удивилась, когда увидела отвращения на лицах мужчин. — Что такое?

— Лиль, лучше давай я все-таки помогу. — Данилевский, одной рукой схватив сумку, а другой — ладонь девушки, повел ее к выходу.

Призрак, ставший невидимым для всех, кроме некромантки, поплыл за ними, как воздушный шарик на веревочке.

— До свидания! — попрощалась Лиля на ходу, а уже в машине недовольно спросила: — И что это было, Богдан?

— Ты о чем?

— О твоей грубости. Зачем ты отталкиваешь отчима? В вашей семье я человек новый, поэтому мне тяжело разобраться в ваших отношениях.

— Вот и не лезь не в свое дело! Ты еще не член семьи!

Лиля печально вздохнула и отвернулась к окну, за которым мелькали огни ночного города. Молчание, воцарившееся в салоне автомобиля, не посмел нарушить даже Федор, пристроившийся на заднем сиденье и неустанно вертевший головой по сторонам.

Когда подъехали к дому, парень заговорил:

— Извини за грубость. И, да, я не прав, когда игнорирую попытки Булата наладить отношения. Мне об этом говорят и мама, и Кир. Но, Лиль, пойми, это сильнее меня! Сначала Владлен забрал у меня мать, потом старшего брата, а немногим позже — и сестру!

— Что ты городишь, Богдан? — Девушка наморщила лоб. — Ты ревнуешь своих родных к Владлену?

— Ты бы тоже ревновала, если бы сестра неделями не разговаривала с тобой, а в то же время отчиму пересылала элитное виски.

— Так все дело в обиде? А вдруг Аня сделала подарок Булату не просто так? — В голосе магички звучала неприкрытая ирония. — Может, у твоего отчима какая-нибудь круглая дата?

Данилевский застонал и пару раз ударился головой о руль.

— Я — идиот, Лиля! Шестого мая, то есть сегодня, исполнилось сорок лет, как Булатов возглавил северную стаю. Он не отмечает этот день, но мы ежегодно делаем ему какие-нибудь сюрпризы…

— Богдан, хватит ломать машину. Поступим вот как. Мы с Киром подготовили два подарка, так ты мой вручишь от своего имени. Владлену должно понравиться… это редкое букинистическое издание книги по истории холодного оружия.

— Лиль, не надо…

— Надо, Богдан, надо, — стояла на своем девушка. — Будешь должен, и возьму натурой.

— Мне начинать бояться?

— Начинай, тебе ведь не понравился сегодняшний вечер?

— Что?! Опять откапывать кости?

— Нет, в этот раз закапывать. Много и долго, — успокоила с садисткой усмешкой Макарова. — Твоя помощь понадобится мне завтра, поэтому на дегустации сильно не напивайся, договорились?

— Как прикажешь, хозяйка…

— Тогда давай поднимемся за подарками.

Ближе к утру Лиля закончила подготовку костей к обряду. Вымытые и просушенные феном, они лежали на кухонном столе, застеленном льняной скатертью. Магичка провела инвентаризацию останков, хотя крутившийся неподалеку Федор и уверил, что все на месте.

Услышав, как в соседней комнате включился телевизор, девушка улыбнулась. Призрака очаровали бытовые приборы, особенно компьютер и стиральная машина, мальчишка назвал ее чудом, которое осчастливило бы любую женщину его времени.

Мысли о Федоре и сложной жизни женщин в годы войны натолкнули магичку на одно обстоятельство, о котором она в суматохе забыла.

— Федя!

— Чё, кралечка? Пожар? — Призрак мгновенно предстал перед хозяйкой квартиры, как сказочный Сивка-Бурка.

— А как же вещь, которую поручил тебе стеречь Велигор? Ты оставил ее на стройке.

— Обижаешь, кралечка. Она привязана ко мне и следует за мной куда ни плюнь. Хочешь глянуть?

Лиля не успела отказаться, как перед ней на стол легла книга. Хватило одного взгляда, чтобы понять, какую гадость хранил Федор. Древний фолиант темных искусств, написанный от руки на латыни. Книга, которая, как считала девушка, существовала в единственном экземпляре и принадлежала семье проклятых колдунов Лисовских. Именно в ней Костя нашел ритуал освобождения древнего демона-воителя.

— Убери ее от меня скорее! — попросила Макарова и спрятала лицо в ладонях.

7 мая

Катя, не открывая глаз, потянулась за телефоном, беззвучно вибрирующим на тумбочке.

— Але, — произнесла она сонно, не глядя на экран.

— Петрашова, ты еще спишь в одиннадцать утра? — возмутился телефон голосом лучшей подруги Вики. — На пожарника сдаешь?

— Почему на пожарника?

— Потому. Ладно, проехали. Кать, можешь спросить у тети, что будет, если двухлетний малыш съест мыло?

— Зачем съест?

— Затем, Катрин, не тупи, просыпайся скорее! И спроси тетю!

Петрашова с закрытыми глазами нашарила ногами шлепанцы и пошла в комнату старшей и единственной своей родственницы.

Марина спала на боку, обнимая подушку. Некоторое время Катя молча рассматривала ее. А ничего еще у нее тетка, вполне сохранилась для женщины возрастом чуть-чуть за тридцать. Можно даже сказать, красотка, особенно когда вот как сейчас ее лицо расслаблено, а не озабочено сотнями разных проблем.

— Петрашова, ты здесь? — напомнила о себе подружка.

— Ага, — отозвалась Катя и затормошила Марину за плечо.

— Катюш, кушать хочешь? — пробормотала та сквозь сон. — На второй полке жаркое в контейнере, разогрей в микроволновке.

Девочка фыркнула. Она что, маленькая, чтобы будить вечно не высыпающуюся тетю ради завтрака? Сама за собой давно ухаживает.

— Нет, теть, тут Вика тебя спросить хотела.

— О чем?

— Вика своего младшего братика мылом накормила, что теперь будет?

— Да не кормила я его! — возмутилась подружка, отлично слышавшая разговор. — Он сам кусок погрыз!