Сандра достала из духовки несколько кусков пиццы, поставила рядом с салатом. Жар покрыл туманом серебряный бок миски. Фиона нарисовала на запотевшем металле сердечко и ухмыльнулась в мою сторону.

– Пепперони. Ветчина с ананасами. «Маргарита». По половине каждой, – объявила Сандра.

– Чур, мое! – Фиона схватила кусок с сыром и помидорами.

Макс выбрал половинку пепперони. Сандра – ветчину с ананасами. Мы с Ароном одновременно потянулись за «маргаритой», пицца повисла в воздухе между нами.

– Бери, – сказал Арон, отпуская руку.

– Хочешь пополам?

Арон впервые за вечер посмотрел прямо мне в глаза:

– Нет.

Фиона жевала и, не переставая, вертела в руках свою камеру, то и дело поворачивая экран к Сандре.

– Вот это я вчера сняла. А это трава, я ее перед школой сняла. Ну, смотри же! – Она дернула Сандру за руку, потому что та не отрывала глаз от своего ток-шоу. – Капли воды сверкают на солнце.

– Очень красиво, – похвалила Сандра. – Рождественский подарок, – пояснила она мне. – Она у нас будущий фотограф.

– Скажи – СЫЫЫР! – неожиданно крикнула Фиона, направляя камеру на меня. Полыхнула вспышка, я даже не успела поменять выражение лица. – Фу, как плохо, – прыснула она и показала результат Арону.

– Да, ужасно, – согласился он.

– Ты же не дала ей времени. Пусть она улыбнется, – запротестовал Макс, откусывая кусок пепперони. – Ну-ка, щелкни еще разок.

Он обхватил меня за плечи и широко улыбнулся в камеру. Что мне оставалось делать? Я тоже улыбнулась непослушными губами. Арон отвел взгляд в сторону.

Все снова занялись едой, в кухне воцарилось молчание, слышался только хруст корочек да хлюпанье сыра. Я вздохнула с облегчением, когда ведущий ток-шоу вызвал первого гостя, который не прошел проверку на детекторе лжи. Зрители повскакали на ноги, засвистели.

– Почему они так делают? – спросила Фиона.

– Он изменник, – объяснила Сандра, не отрывая взгляда от экрана. – Как все эти чертовы мужики.

– А что он изменил?

– Кому, – поправил ее Арон, – кому он изменил.

Я чуть не подавилась последним куском пиццы.

– Ну кому же он изменил? – повторила Фиона, собирая пальцем крошки на тарелке.

– Своей подруге, – ответил Арон.

– А что он сделал? – не отставала Фиона.

Арон отложил нож и вилку, и, знаешь, Стюарт, они нацелились прямо в меня.

– Целовался с другой женщиной.

– Трахался, скорее, – хмыкнул Макс.

Фиона захихикала.

– Трахался! – повторила она.

– Спасибо, Макс, – Сандра вздохнула. – Ей же всего девять.

Арон внезапно поднялся. Взял свою тарелку, тарелки Фионы и Сандры, отнес в посудомойку. Сандра налила себе большой стакан вина.

– Пудинг кто-нибудь хочет? Или чаю?

Макс похлопал себя по животу – наелся, дескать.

– Мы с Зои идем наверх.

– Трах… – начала было Фиона.

– Хватит! – оборвала ее Сандра.

– Спасибо, мам, – сказал Арон и, не оглядываясь, вышел из кухни.

– На здоровье, дорогой, – крикнула Сандра ему вслед. – Хорошо тебе подготовиться. У него завтра экзамен, – пояснила она мне. – По истории. Он у нас толковый малый.

– Ага, – в голосе Макса смешались гордость и зависть. – Парень большого ума, а я большого…

– Право слово! – Сандра закатила глаза. – Ты не заметил, я тут сижу?

– Я хотел сказать – большого сердца. – Макс, ухмыляясь, приложил руку к груди.

Сандра фыркнула и сделала звук телевизора погромче.

Мы сидели на кровати у Макса и болтали, хотя разговор не клеился. А чем еще мы могли заняться, когда внизу была его мама?

После третьей продолжительной паузы я оглянулась по сторонам, мучительно пытаясь сообразить, о чем бы еще поговорить.

– Это твой папа? – спросила я, углядев на стене большую фотографию в рамке. Мужчина с усами держит на коленях мальчика. – Какой ты тут хорошенький.

– А во что я одет, видишь?

Я глянула на желтые шортики и прыснула со смеху:

– Сколько тебе тогда было?

Макс встал, подошел к фотографии.

– Не знаю. Семь или около того.

– Ты по нему скучаешь?

– Не-а! – слишком громко отозвался Макс.

– А он симпатичный. Вот только эти усищи…

– Их больше нет. Похоже, его новой подружке они не по душе.

– Можно я кое-что спрошу? – вдруг сказала я.

– Валяй.

– Как это было, когда они разошлись? Ужасно, да? – Макса передернуло, и я затараторила: – Не хочешь, не говори. Прости, пожалуйста. Просто мои предки в последнее время постоянно ругаются, вот я и думаю, а что, если они тоже… Ну, да ладно. Может, до этого и не дойдет.

Макс пошарил ногой под столом, выкатил мяч и, не глядя на меня, принялся гонять его по комнате.

– Здорово у тебя получается.

– Средне, – буркнул он и послал мяч в шкаф, тот обиженно задребезжал.

– Да брось! Ты же в школе лучший и прекрасно это знаешь.

– Ага. А сколько в стране таких школ? – спросил он, перекидывая мяч с ноги на ногу.

– Не знаю.

– Ну, угадай.

– Двадцать тысяч? Тридцать?

– Примерно двадцать пять тысяч. Это двадцать пять тысяч таких же парней, как я. Лучших в своей школе. – Он отпасовал мяч ко мне, и мне, к собственному удивлению, удалось отбить его по прямой. – Двадцать пять тысяч. А сколько, думаешь, человек добиваются успеха в профессиональном футболе?

– Без понятия, – отозвалась я. – Но я уловила. Счет не в твою пользу.

– Чего не скажешь про моего брата. Он-то хорош во всем. А я только в футбол гонять и умею, да и то не настолько хорошо, чтоб зарабатывать этим на жизнь.

– Паршиво.

– Угу. – Он снова послал мяч ко мне, но на этот раз я промазала, и мяч закатился под кровать. Я нагнулась за ним и замерла на месте – там в темноте что-то лежало.

– Что это? Это же…

– Нет!

– Да! – Я торжествующе ткнула пальцем в незаконченный пазл, припрятанный под кроватью. Пятьсот кусочков, не меньше, разложенные на подносе. Готовая часть представляла собой футбольный стадион с тысячами болельщиков. Я потащила его к себе.

– Не вытаскивай! – простонал Макс.

– Да это же просто блеск!