Когда я только пришла в офис Завольского, Виталина сначала как будто даже была положительно ко мне настроена, но после того, как я отказалась брать на себя вину за ее халтурно сделанную работу, «подружайка» начала распускать идиотские слухи и даже попыталась меня подставить. В итоге подставилась сама и не вылетела из офиса только потому что я лично за нее вступилась. Зачем? Просто чтобы иметь удовольствие видеть ее кислую физиономию каждый раз, когда будем пересекаться, потому что она осталась ровно на том же дне, а я пробилась на самую вершину. Ничто так не отравляет лодырей, как созерцание чужих успехов с высоты своего не перепрыгиваемого плинтуса.

— Валерия Дмитриевна. — Она демонстративно смотрит на часы. — Уже обеденный перерыв и я хотела…

— … пойти переделать эти документы, вы хотела сказать? — перебиваю ее, протягивая пухлую папку.

Она не спешит ее забирать, и я просто роняю папку на пол. Бумаги разлетаются веером.

— Обеденный перерыв, Виталина Сергеевна, для тех, кто хорошо делает свою работу в рабочее время. — Мне нравится наблюдать, как ее тонкие губы сжимаются в формочку куриной гузки. — Там такое количество правок, что вам очень повезло, что эти документы попали сначала ко мне, а не легли напрямую на стол Андрею Юрьевичу. Сколько на вашем счету «последних китайских предупреждений»? Учитывая масштаб катастрофы… — я слегка опускаю взгляд вниз, намекая на разбросанные вокруг листы, — на этот раз грозит увольнение.

Она тут же меняется в лице, потому что прекрасно понимает, что устроить это — целиком в моей власти. У меня есть целых пара минут наслаждения тем, как Виталина, стоя на коленях у моих ног, собирает документы и одновременно бормочет, что исправит все немедленно. Пара ее подружек топчутся у лифта и наблюдают за происходящим, но как только замечают мой интерес, тут же садятся в кабинку. Думаю, теперь можно смело дорисовывать еще одну звездочку на крыло своего «стерволета».

Я возвращаюсь в кабинет, достаю из сумки домашний ноутбук и захожу на свою страницу на сайте знакомств. Сергей снова светится среди тех, кто сегодня посещал мою страницу. Вчера я нарочно долго была «онлайн», изображая бурную деятельность, а на самом деле просто время от времени обновляла страницу. Пусть думает, что у меня и без его виртуальных попугаев предостаточно интересных собеседников. Но сегодня Сергея мое отношение, наконец, триггернуло — он прислал сообщение:

С: Ты нарочно меня игнорируешь?

Я морщусь от воспоминаний, когда он изображал из себя благовоспитанного мальчика и долго-долго не мог перестать мне «выкать», даже когда по этому поводу пару замечаний сделал мой отец. Только намного позже, когда мои родители давно остыли в могилах, я увидела и узнала другого Сергея — настоящего и без маски, уродливую мерзкую тварь.

Я вижу, что сообщение отправлено еще утром, так что ответить на него сейчас будет нормально.

Рина: Терпеть не могу мужчин без хороших манер. Всего доброго, С.

И чтобы запить горечь во рту, иду варить себе кофе.

Какой же дурой я была. Глядя как тонкий пряный ручеек медленно наполняет мою чашку, вспоминаю наши ссоры, которые как будто провоцировала я, но на самом деле всегда высасывал из пальца он. Первый раз мы поссорились спустя пару месяцев наших отношений, когда Сергей проболтался, что до сих пор поддерживает контакт со своей бывшей девушкой и я, естественно, довольно бурно на это отреагировала. Сергей сразу же разразился тирадой о доверии и недоверии, о том, что он — не моя вещь и то, что мы из разных социальных слоев, не дает мне право диктовать, с кем ему общаться, а с кем — нет. Он так грубо перешел от обычно милого и тихого парня до настоящего ублюдка, что я могла только молча открывать рот, не имея возможности вставить хотя бы слово в свою защиту. Он вызвал мне такси и отправил домой, так безапелляционно хлопнув дверью, что водитель разразился трехэтажным матом. На следующее утро Сергей не написал и не позвонил, и держал меня на голодном пайке до самого вечера. А я, маленькая, по уши влюбленная дура, так извелась, что под конец дня едва ли могла выбраться из постели. И не придумала ничего лучше, чем написать первой и, в попытке вернуть его любовь, признала себя виноватой во всем.

После этого инцидента, наши отношения стали настоящей дрессировкой: стоило мне сделать что-то не так — и Сергей наказывал меня молчанием, а со временем начал просто исчезать на несколько дней, а то и целую неделю, оставляя меня в полном неведении о статусе наших отношений. Если бы мне только хватило ума все рассказать родителям — может быть, не случилось бы и всего остального.

Я добавляю в кофе пару порций обезжиренных сливок, возвращаюсь за стол и вижу еще пару сообщений от Сергея. Неприятно покалывает в кончиках пальцев, когда открываю диалог. Я уже знаю, что там будет, потому что у него типичные реакции невротика — маты, обилие восклицательных и вопросительных знаков и обязательно какое-то растиражированное дерьмо из «мужского движения». Но, конечно, пока все будет на лайте, потому что он меня хочет. Ну, точнее, он хочет Рину, которая только что вежливо послала его на хер.

С: Ты со всеми такая борзая что ли?!

С: Я же по-человечески спросил!!

С: Сидишь онлайн, хотя бы сказала, что тебе на хуй не интересно знакомиться!

Чтобы не дать волю чувствам, захлопываю крышу ноутбука и разворачиваюсь в кресле к окну.

Это плохо, что он до сих пор вызывает во мне столько эмоций, даже если весь набор состоит исключительно из ненависти, отвращения и презрения. Моя голова должна быть максимально холодной и трезвой, незамутненной никакими чувствами, иначе можно заранее подписываться под проигрышем.

Поэтому я до последнего оттягивала этот момент. Что-то внутри меня до сих пор неприятно зудит, стоит только Сергею появиться в поле моего зрения. Это не любовь, это… непрожитая боль. Так, кажется, говорила мой психолог. Мне нужно было дать себе время погоревать, пройти все стадии принятия и осознания, а потом — отпустить и пойти в новую жизнь, простив и забыв.

Но я не хотела забывать.

Я хотела мести. Поэтому закопала свои чувства до момента, когда смогу реализовать наш с Данте план и с тех пор они превратились в кладбище ядерных отходов, гораздо более токсичное, чем то, что было в самом начале. Стыдно признаться, но весь