На Намуне была одета защитная кожаная рубаха, которую нельзя было пробить. А попасть в зазор было невероятно трудно. Поэтому и ударили стилетом. А я то думаю, зачем втыкать нож в ворота монастыря! И перед этим спрашивать Измаила и мозолить глаза чёрным кафтаном! Чтобы я узнал этот нож! Но, зачем!

Все замолчали, глубоко задумавшись. Потом Злат стал медленно соображать вслух:

– Давайте вернёмся к самому началу. Нож воткнули в субботу утром. В пятницу ночью убили Санчо и Лалу. Утром в Диван приходил жаловаться Бонифаций. Он увидел тело Санчо и уехал. А мы отправились в дом Урук-Тимура. Вечером поехали к водовозам, а с утра в субботу торчали в квартале, где бросили свиную ногу. Кто мог захотеть, чтобы я увидел этот нож и вспомнил Туртаса?

– Мало того, – поддержал Хайме, – Он хотел, чтобы ты его вспомнил наверняка. Для чего и завел разговор у храма об Измаиле, которого уже давно все забыли.

– Это мог быть только человек, который хорошо знал про то, что случилось тогда на этом корабле. Именно такой человек и приходил в диван в пятницу утром. Это Бонифаций. На «Святом Фоме» он был помощником капитана. Только звали его тогда Дымук. Теперь давайте, умники, пускайте в ход свои искусства вычислений и магические машины.

– Логические, – поправил Хайме, – Дадим слово нашему юному другу. Ведь именно он раскрыл нам глаза.

Польщённый Илгизар явно был не готов оказаться в центре внимания, да ещё в роли наставника.

– Человек в чёрном кафтане появлялся три раза. В четверг, накануне убийства у дома сокольничего, в субботу у церкви и в воскресенье в доме убитой вдовы. В первом и последнем случае произошли убийства. Во втором был лишь оставлен нож.

– В первом случае ещё и произошло ограбление. А в последнем ничего не взяли, зато пытали, явно желая что-то узнать, – продолжил наиб. – Правда об убийстве вдовы я мог ничего и не узнать. Его должны были передать на рассмотрение яргучи или главному кади, а выяснение обстоятельств возложить на местного старосту. Жалобу ведь ни на кого не подавали. Просто наложили бы штраф на всю улицу. Хотя, на такие преступления эмир, обычно всё-таки высылает стражу. Мало ли что. Вдруг разбойничья шайка какая. С этим строго.

– Если мы предположим, что во всех трёх случаях был один и тот же человек, то он явно хотел, чтобы подумали на давно сгинувшего Туртаса. – подытожил Илгизар, – Этим человеком вполне мог быть Бонифаций.

– Заодно и разрешается твоё несоответствие с ключом от сундука, – добавил Хайме, – Бонифаций мог вполне сам забрать эти деньги, а свалить на сбежавшего помощника.

Все радостно заулыбались. Неожиданно то, что ещё полчаса назад представлялось запутанным клубком, на глазах принимало ясное и чёткое очертание. Недостающие детали словно возникали само собой.

– Дом Гизольфи занимается морскими перевозками на Дербент и Баку. В том числе торгует вином. Так что кувшины у него всегда под рукой, – дорисовывал наиб. – Вот только чего это ему попритчилось Туртаса приплетать? Не иначе рожу мою в Диване увидел и вспомнил дела давно минувших дней.

– Думаю, здесь было желание бросить тень ещё на кого-то. Ясно было, что многие сразу догадаются, что вся эта выходка со свиной ногой в священную ночь неспроста. Может хотели, чтобы ты докопался ещё до чего в этой истории? Не зря же на следующий день свой нос сюда сунул уже сам эн-Номан? Хотели что-то ему подсунуть через тебя?

– Хотел бы я знать что, – почесал нос Злат.

Все опять задумались, причём Хайме заметно помрачнел. Потом спросил:

– Этот Дымук-Бонифаций так хорошо запомнил нож, что сумел через двадцать лет сделать точную копию. А он его вообще видел?

– Трудно сказать. Тело нашёл матрос, сообщил капитану с помощником. Дымук находился у тела, пока не пришёл хан и стражники отогнали всех. Так что он там был даже раньше меня.

– А мог он убить Намуна?

– Всякое могло быть. Только Дымук не плавал с ханом на корабль епископа.

Хайме печально опустил голову:

– Так могло быть, этак могло быть. Получается, как на волшебных кольцах мудрого Раймунда: повернул одно – и всё сразу меняется. Хотя все остальные на своих местах. Чтобы знать правду нужно или точно определить положение колец или точно знать значение всех составляющих. Тогда сложится истина.

– Но ведь можно последовательно перебирать различные сочетания, отсекая заведомо ложные, – не терпелось другому школяру, – Пока не отыщется верное.

Злат с интересом насторожился:

– И долго так нужно перебирать?

– До бесконечности, – усмехнулся Хайме, – Каждый новый элемент увеличивает число сочетаний во много раз.

– Так какой прок в этих кольцах?

– Речь ведь идёт о предполагаемых вещах. Именах, как их ещё называют. Каждая реальная вещь, наоборот прекращает это перебор предположений. Начинает действовать принцип не нужно ничего выдумывать, если уже что-то реально имеется.

– Вот это мне по душе, – воспрянул наиб, – Значит нужно отправится за этими самыми реальными фактами. Съездим-ка мы с тобой Илгизар на Чёрную улицу. Узнаем чем дышала покойная вдовушка.

XXIV. Рассказ звездочёта

Хайме стоял, опершись на ограждение борта и смотрел на воду. Призраки прошлого снова исчезли в далёком царстве теней. А в этом мире светило солнце, качались на волнах чайки, начинался новый день. Только жалобно скрипели рассохшиеся доски на старом всеми забытом корабле. И стоял на его борту, ссутулившись, старый рыцарь, давно потерявший свой орден, свою прекрасную даму и теперь словно плывший вместе с ним по реке времени среди чужих берегов. Хайме как то сразу постарел и осунулся. Призывный рог былой жизни, снова позвавший его в бой, оказался скорее зовом из царства теней, напомнившим, что он слишком задержался. Уже пора.

– Когда поедешь? – как о чём-то уже решённом спросил Злат.

– Схожу в миссию, узнаю не едет ли кто в наши края, если нет попутчиков, поищу повозку на большом базаре. Завтра купальская ночь. У нас будут жечь костры по обычаю госпитальеров. Правда, они сжигают обычно старые повязки с ран. Ну, а мы просто посидим у костра. Каждому есть, что вспомнить. У нас там разные люди, по разному попадали в наши края.

– Подожди до завтра, – предложил Злат, – Я тебя отвезу вечером. Вместе посидим у костра, вспомним былое.

Хайме долго думал, потом молча кивнул. Видно было, что ему и самому не хотелось расставаться со старым кораблём, словно выплывшим из давно ушедших времён.

– Ну вот и ладно. А мы с Илгизаром отправимся к нашему переписчику книг.

Наибу даже не пришлось стучать в калитку. Староста выбежал из дома, едва заслышав стук копыт, столь нечастый на Чёрной улице. Главная дорога шла за задами домов, за пустырём, поросшим кустарником, да ещё и перерытым старым давно засохшим арыком. Теперь о нём напоминали только вербы и ивы, некогда росшие по краю, а теперь совсем чужие посреди полыни и крапивы, захвативших давно затянутое землёй русло.

Пройдя через тесный дворик, очутились в маленькой комнатке с окном, возле которого примостился большой стол с подставкой для бумаги. Взгляд Илгизара сразу устремился на рукопись, аккуратно приколотую иглами к наклонной доске. Хозяина дома они видно застали за работой: чернильница была открыта, кончик тростникового калама ещё не просох.

– Собаку не держишь? – первым делом поинтересовался наиб, – Место малолюдное, окраина.

– У нас, слава Всевышнему, всё тихо и спокойно. На большой дороге совсем недалеко застава. На самой улице дом водовозов. Они там часто сидят допоздна. Ребята молодые, крепкие. Поэтому у нас не шалят.

Злат без церемоний уселся на суфу возле стены, застеленную дорогим разноцветным войлоком. Илгизар остался стоять в дверях и каллиграфу пришлось неловко переминаться с ноги на ногу посередине комнаты.

– Это точно. Чтобы такого кобеля, как у покойной вдовы держать, нужны немалые средства. И основания… – добавил после многозначительной паузы.

Каллиграф был умным человеком