— Ты ведь… — Она перевела дыхание. Его тело казалось ей сплошной стеной из мускулов. Ева никогда не испытывала ничего подобного. — Ты знаешь, что со мной случится, если я не приму лекарства.

— Да, — прошептал Йен. — Тебя будет трясти, ты станешь кричать и чувствовать, будто сходишь с ума. — Его сильные руки обвили ее, не позволяя отклониться. — Я пообещал, что буду защищать тебя, даже если мне придется спасать тебя от себя самой.

Ева с изумлением взглянула на него. Слова Йена буквально ударили ее в живот.

— Ты думаешь, что я жалкая и слабая…

Горячая слеза скатилась у нее по щеке. За ней потекла другая. Это были первые настоящие слезы за долгие годы.

Йен запустил ладони ей в волосы и слегка потянул их.

— Ты понятия не имеешь, что я думаю, — сказал он.

И вдруг накрыл ее губы поцелуем, таким страстным, что Еве стало на мгновение больно. Она попыталась отстраниться, но быстро бросила эти попытки. Неожиданный поцелуй сначала поразил ее, но скоро из искры в сердце взметнулся огонь, и все тело Евы охватил пожар страсти. Когда-то она очень хотела, чтобы Йен поцеловал ее, и вот теперь это происходило по-настоящему, а не в мечтах. И его поцелуй оказался гораздо лучше, чем грезилось юной Еве.

Одной рукой Йен чуть отклонил ей голову назад, а другой крепко обнял за спину, прижимая к себе так, словно желая, чтобы они слились в одно существо.

От этого поцелуя, немного грубого, но полного страсти, все мысли вылетели у Евы из головы. Страхи, сомнения — все улетучилось в порыве желания, обещающего ей так много блаженства… Ева простонала, открывая рот, и язык Йена ворвался внутрь, пробуя ее на вкус. Она издала тихий стон, изумляясь тому, как страстно ее тело стремилось подчиниться ласкам Йена. Каждая его клеточка пылала огнем, жаждала получить удовольствие, о котором она ничего не знала.

Ева чувствовала, что растворяется в объятиях Йена, теряет над собой контроль. И все же она не могла забыть, как Йен отверг ее минуту назад, и понимала, что в этом поцелуе были страх и страсть, но никак не любовь.

Тело соблазняло ее поддаться опытным ласкам Йена, подчиниться его воле. Но злость в итоге оказалась сильнее страсти. Он украл у нее свободу принимать решения, и этого Ева не могла ему простить.

— Хватит, — сказала она и стала вырываться из его объятий.

Но Йен еще крепче обхватил ее. Ева вспомнила, как в тюрьме миссис Палмер так же держали девушек во время приступов, и похолодела от страха. А он опять нашел ее губы и впился в них так, словно пытался поцелуем дотянуться до ее сердца.

Ева собрала все силы и отвернулась от Йена, хотя тело замирало от его ласк и было не прочь предать хозяйку ради удовольствия. Она больше не хотела унижений и потому отрезала:

— Значит, ты ничем не лучше других?

Йен тут же поднял голову и посмотрел на нее. В его взгляде она прочитала удивление.

— Ты что, забыл? Я не продажная женщина, — проглотив комок в горле, прошептала Ева.

Йен тут же выпустил ее. В его взгляде появилось отвращение к себе.

— Ева… — начал он.

— И даже не твоя наложница.

Йен нежно привлек ее дрожавшее тело к себе и молчал до тех пор, пока их сердца не начали биться в унисон.

— Простишь меня?

— Да, если ты дашь то, что мне нужно.

Йен сбросил с себя ее руки и сел обратно на скамью. Он посмотрел на нее невероятно сердито и произнес:

— Все, что тебе нужно, я дам сам. Но настойка в этот список не входит.

Тот демон, который вселился в него, наконец показал свое лицо. В этом жестоком мужчине Ева больше не видела милого юношу из прошлого.

— Я тебя не знаю, — сказала она. — А ведь раньше мы были лучшими друзьями.

— Дружить мы больше не сможем. И я тоже больше не узнаю тебя.

Йен откинул голову на спинку скамьи. Лицо превратилось в холодную маску.

Ева сглотнула. Ей стало страшно, потому что она поняла по его стальному тону и непреклонному блеску в глазах, что Йен говорил чистую правду. Теперь она полностью зависела от него, как раньше от надзирателей в лечебнице. И самое страшное, теперь они с Йеном стали незнакомцами, связанными только общим прошлым.

— Куда ты меня везешь?

— В Блайд-Касл.

На нее накатилась страшная усталость. Тело болело, словно его побили, и Еве казалось, что она сейчас потеряет сознание и упадет на пол.

— Это в Девоншире?

— Да. Нам надо доказать, что ты не сумасшедшая, а просто сломленная горем женщина, которую силой пристрастили к наркотику. Там ты будешь гулять среди холмов, смотреть на море и набираться сил. — Йен произнес это спокойно и твердо. А потом добавил: — Ведь на самом деле ты не сумасшедшая.

Но в его голосе Ева услышала то, чего боялась больше всего, — сомнение. Похоже, вера Йена в то, что с ней все в порядке, дала трещину.

Йен выпрыгнул из кареты, громко стукнув сапогами по замерзшей земле. Ему понравилось, как удар отозвался в его теле. В воздухе пахло сажей. Он разжал кулаки, боясь ударить первого же человека, с которым ему придется говорить.

Йен назвал ее продажной. Ева вела себя так. И теперь Йен то ругал себя последними словами, то пытался оправдаться тем, что давно не был в обществе женщин и забыл, как вести себя в их компании. А ведь Ева была не обычной женщиной. Она побывала в аду и еще не до конца пришла в себя.

Как Йен мог так жестоко поступить с ней? Но Ева искушала его и чуть не заставила сделать все так, как ей было нужно. Еще немного и Йен отдал бы ей настойку, только чтобы утолить свою похоть. И теперь его мучило отвращение к собственной слабости.

Йен помнил, как едва сдержался, чтобы не схватить Еву за волосы, а потом притянуть ее лицо, но не к своему мужскому достоинству, а к губам, и затем заняться с ней любовью, быстро и грубо.

Еще мгновение и он потерял бы над собой контроль. Значит, его поведение заслуживает такого же жестокого порицания, как и поведение Евы. Даже еще более жестокого.

Йен пошел к гостинице. Наверное, ему следовало послать Дигби, чтобы тот обо всем договорился. Но он хотел хоть на мгновение погрузиться в привычную жизнь. Вспомнить то, чем ему часто приходилось заниматься в Индии — отдавать приказы и организовывать людей. Но Йен был не в Индии. И очень сомневался, что его жизнь когда-нибудь снова станет нормальной.

Старый дом тюдоровской постройки наполовину врос в землю и был засыпан снегом. Он походил на усталую старушку, присевшую отдохнуть. Знак с надписью «Роза и репейник», скрипя ржавыми петлями, качался от ветра над потертой деревянной дверью словно нетрезвый матрос.

Йен тихо вошел внутрь. Узкий коридор едва освещался утренним солнцем, покрытые побелкой стены выглядели неприветливо. В нос ему сразу ударили запахи темного эля и тушеного мяса с розмарином. Господи, как было бы сейчас хорошо найти бар, зайти за стойку, схватить бутылку виски и выпить прямо из горлышка! И целый день, свободный от проблем, ему обеспечен.