– Не могу знать. Еще слишком свежи глубокиераны и свежи воспоминания. У меня на душе пусто. Совсем недавно я увиделасмерть. Я видела смерть – это страшное зрелище. А что касается женской дружбы,то я не говорю, что я полностью ее отрицаю. Она бывает, но крайне редко. Чащевстречается женская солидарность, чем дружба. А вообще, самое ценное у человека– это семья. Сначала в которой ты рождаешься, а затем которую создаешь сам.Нужно жить на благо своей семьи, а все остальное – второстепенно. В отношенияхвне семьи между людьми всегда должна быть дистанция.

Я посмотрела на висящие в кафе часы и быстровстала.

– Извини, но я опаздываю на работу. Мне нужнособираться. Если тебе понадобится алиби, то ты знаешь, где меня можно найти.

– А можно я тебя провожу?

– Я тороплюсь. И передай, пожалуйста, своимребятам мои соболезнования.

Влад встал, приблизился ко мне и жаднопоцеловал меня в губы.

Я покраснела, но не произнесла ни единогослова. Я хотела сделать вид, что этот человек мне безразличен, но не смогла. Уменя не было на это ни сил, ни желания. Я чувствовала, как меня неудержимовлечет к Владу. Страсть захлестывала меня, и я подумала, что самый лучшийспособ ей противостоять – это как можно быстрее уйти домой.

Зайдя во двор, я обратила внимание на сидящуюна лавочке Кристину и, не удержавшись, спросила:

– Кристина, ты приросла, что ли, к этой лавке?На море-то хоть ходишь? Там вода как парное молоко. Стоило ли приезжать наморе, чтобы сидеть на этой лавочке?

– Да я почти две недели на этом море, уже отдуши накупалась. Это ты только что до него дорвалась и готова в воде сидетьсутками. Сейчас ребенок спит. Проснется, жара спадет, и пойдем на море.

– Сходи, не пожалеешь.

– А ты как покупалась?

– Как в сказке, только народу полно.

– Да, народу полно – это точно.

– Ладно, пойду собираться. На работу пора.

Я чувствовала, что Кристина хотела задать мнееще несколько вопросов, но, не имея ни малейшего желания с ней разговаривать,сделала вид, что очень сильно тороплюсь, и тут же пошла к себе. Распахнувдверь, я все же включила в своем курятнике свет и принялась собираться на своютак называемую работу. Надев вечернее платье и босоножки, я достала маленькоезеркальце и постаралась в нем себя рассмотреть. Затем разложила на кровати всюкосметику и стала краситься. Я смотрелась в зеркало и сама себя не узнавала. Япривыкла выглядеть более естественно, не так ярко. И все же я начиналанравиться сама себе: чересчур открытое, сексуальное платье, модные босоножки иярко накрашенные чувственные губы. Мимо такой девушки ни один мужчина не сможетпройти равнодушно. Настоящая искусительница! Поначалу мне хотелось разбитьзеркало об стену, смыть этот яркий макияж и надеть привычные джинсы, которых уменя, увы, с собой не было. Но чем дольше я на себя смотрела, тем сильнее мнехотелось оставить все, как есть. Мне начинали нравиться перемены, произошедшиево мне. Мне хотелось почувствовать, каково же быть искусительницей, и увидеть,как ведут себя мужчины, когда встречаются с такой женщиной.

Я никогда не жаловала каблуки и все времяходила в кроссовках, но сейчас… Сейчас, несмотря на то что на высоких каблукахя чувствовала себя крайне неловко, я попыталась скрыть свою врожденнуюсутулость и, выгнув спину и высоко подняв голову, подумала о том, что простонужно себя к этому приучить. Пройдет время, и я, надев туфли на высоких каблуках,буду чувствовать себя королевой красоты. Приеду домой, обязательно выкину своистарые тапочки и куплю себе красивые домашние туфли на каблучках, украшенныебольшими пушистыми помпонами. Если я теперь вся такая новая, то, когда приеду вМоскву, придется не только меняться изнутри, но и обновить свой гардероб.

– Настя, к тебе можно? – Сквозь марлю, висящуюна двери, я увидела Кристину. – Ты чего свет жжешь? День же еще.

– А в твои обязанности входит следить за тем,чтобы другие постояльцы экономили электричество? Пётр считает себя комендантомданного общежития. Тогда кто ты? Его правая рука?

– Да нет, просто я хотела как лучше. Петязнаешь как ругается, когда видит, что постояльцы днем свет включают. Я простохотела тебя предупредить.

– Пусть Петя на свою жену орет, а мне в этойконуре, может, дышать темно. А ты вообще за свою халупу платишь, так какогочерта ты что-то экономишь? Объясни этому нерадивому коменданту, что ты своиденьги платишь.

Я отодвинула марлю и посмотрела наразглядывающую меня Кристину.

– Ой, – ахнула Кристина и растерянно сложиларуки на груди.

– Нравлюсь?

– Красивая, как песня. Эти шмотки тоже Петькакупил?

– Он самый.

– И после этого ты хочешь сказать, что у тебяс ним ничего не было?

– Не было, – покачала я головой. – Не было иникогда не будет.

– А меня научишь?

– Чему? – удивилась я вопросу Кристины.

– Вот так мужиков раскручивать по полнойпрограмме и с ними не спать. – От волнения Кристина облизала пересохшие губы.

– Я сама только учусь, – честно призналась я.

– У тебя хорошо получается. Можно представить,сколько стоит подобное платье.

– Я стараюсь. Я согласна, что платье дорогое,но моя честь стоит дороже.

– Мне сегодня Петя сказал, чем ты будешь вкафе заниматься, но я толком не запомнила.

– Консумацией, – уже с гордостью ответила.

– Я поняла, что это такое: это вот так, какты, мужиков доить, но ни в коем случае с ними не спать.

– Молодец, – похвалила я Кристину.

– Пусть спят с ними проститутки, у них работатакая. Зачем хлеб у них отнимать?

– Может, мне тоже к Петьке устроиться? –возбужденно спросила Кристина. – А что? Буду твоей ученицей?

– А ребенка куда денешь?

– Да, вот это целая проблема. Да и знаешь, есличестно, то у меня не получится так, как у тебя.

– А чем ты хуже?

– Я очень закомплексованная. Я еще до сих пормужчин стесняюсь.