По настоятельной рекомендации великого князя Александра Михайловича император милостиво согласился предложить Виккерсу также прислать свой конкурсный проект под заданные характеристики. Эта инициатива уходящего с ГЭКом на Дальний Восток «дорогого Сандро» и спешащего поэтому довести до царского решения лоббируемый им лично интерес Захарофа пришлась как нельзя кстати: Николаю не пришлось первому лично озвучивать уже принятое им до этого решение. Виккерсу был официально дан «зеленый свет»…

И вот тут Базиль и его команда действительно поразили многих. Скорость, с которой работали конструкторы и чертежники у англичан, поистине потрясала: британский концерн прислал свой эскизный проект, подготовленный под руководством главного конструктора «Виккерса» Джорджа Тернстона, уже через три недели!

Как и предполагал в своей памятке для Николая «по линкорному вопросу» Петрович, по сути своей это была несколько увеличенная модификация спроектированного им для японцев броненосца-крейсера «Цукуба». Прирост тоннажа корабля на три с лишним тысячи тонн объяснялся необходимостью установить потребовавшиеся новому заказчику трехорудийные башни и четырехвальную комбинированную энергоустановку из двух турбин и двух паровых машин. Во всем остальном, включая даже яхтенный форштевень, британский конструктор повторил свой проект, подготовленный полгода назад для Токио: хранить тайну участия компаний Виккерса и Армстронга в создании кораблей типов «Цукуба» и «Аки» Захароф после майского разговора с царем не видел особого смысла.

Когда Николай вместе с Вадимом рассматривали доставленные из МТК английские чертежи, первым резюме царя был тяжелый вздох и короткая реплика: «Все равно стыдно!» Огорчение его можно было понять: на момент появления Захарофа в кабинете у Дубасова со своим эскизным проектом его российские конкуренты не далеко ушли от осевой линии на эскизах общего вида…

Конечно, на то были свои объективные причины. Было даже предопределявшее ситуацию с конкурсом согласие царя с доводами Руднева о необходимости выигрыша в нем проекта Виккерса. Ведь привлечение к сотрудничеству англичан не только гарантировало быстрое разрешение проблемы с турбинами, но и позволяло притянуть их к модернизации российского судпрома и энергетическим программам. К тому же делать ставку только на немцев было рискованно: в сфере кораблестроения они пока были в роли догоняющих, а британцы являлись признанными законодателями мод.

Николай, в свою очередь, подметил в предложении Петровича и политический плюс: «…пусть в Лондоне думают, что мы, разочаровавшись во французах, занимаем теперь срединную позицию – готовы сотрудничать и с англичанами, и с немцами, и с американцами…»

Но к сравнению скорости и качества работы наших и британских проектировщиков это отношения не имело. Факт бесспорного британского превосходства был налицо.

О том, что обречены пока работать «на полку», наши конструкторы не знали. И потому трудились вдохновенно, не покладая рук, как говорится. Но для XX века уже слишком медленно. На этом живом примере Николай окончательно убедился, что с французским влиянием в нашем кораблестроении действительно пора было заканчивать. Да, броненосец а-ля франс грозно смотрится. Только за один такой эфемерный плюс платить приходится более весомыми минусами: излишними затратами труда, денег, а главное – времени. На всех этапах жизненного цикла корабля, от его чертежа до достройки и ремонта. А также отсутствием даже зачаточной унификации. Но и это было не все: с самой организацией процесса проектирования кораблей англичане не просто серьезно ушли вперед, они, образно говоря, опережали нас на круг, и в преддверии неизбежной дредноутной гонки с этим нужно было что-то срочно делать.

Еще на первом июньском заседании ОСДФ было решено создать Особую комиссию по учету опыта войны с Японией в новом кораблестроении (КНК). Фактически под этим названием планировалось спрятать от лишних глаз группу разработчиков нового поколения линейных кораблей-дредноутов. Поэтому и деятельность ее император повелел вести в условиях самой строжайшей секретности. Исполнительным секретарем – координатором КНК был назначен И. Г. Бубнов, главными конструкторами будущих конкурсных проектов – Д. В. Скворцов и А. Э. Шотт, ответственным за режим – жандармский ротмистр В. Ф. Модль, креатура Балка. О нем он вспомнил что-то хорошее. Запамятовал только, где именно прочел…

Работа в чертежных началась уже через пару дней после создания КНК, но, к сожалению, проектировщики не слишком-то хорошо представляли себе, что же именно в результате им предстоит получить. В итоге, дабы сэкономить время, Николай, с подачи Вадика, принял решение отправить их в командировку во Владивосток, к Рудневу. Резонно рассудив, что, пусть и ценой месячного простоя, инженерам лучше один раз четко выслушать, чего именно от них добиваются, чем отрезать хвост у кошки по сантиметру.

Компания кораблестроителей в составе Шотта, Скворцова, Шлезингера, Теннисона, Коромальди и Егип теоса свалилась на Петровича как снег на голову в самом конце июля. Ему, по уши погрязшему в проблемах Владивостокской эскадры перед лицом грядущих сражений (кстати, ничего оптимистичного не сулящих в свете вторичного заблокирования главных сил флота в Порт-Артуре, на этот раз собственным, подорвавшимся на минах прямо в проходе броненосцем «Победа»), да вдобавок огорошенному явлением блудного сына со товарищи, только и не хватало сейчас новых забот. Однако, воочию узрев перед собой лучших корабелов России, тех, о ком с благоговением читал в книжках своей юности, чьи решения обсуждал с друзьями на форуме до хрипоты или до смерти клавиатуры, он понял, что такой шанс выпадает раз в жизни.

Быстро организовав катер и все необходимое для классического шашлыка начала XXI века, Петрович, взяв с собой только Хлодовского, Щеглова и троих беглых воспитанников Морского корпуса, чтобы было кому мясо на шампуры насаживать и угольки ворошить, на сутки вывез честную компанию на остров Русский, в одну из давно приглянувшихся ему укромных бухточек. Не забыв при этом прихватить с собой заветную тетрадку с рисунками, цифрами и таблицами…

Когда на следующий вечер, на вокзале, он провожал в столицу своих новых друзей, Шотт неожиданно отозвал его в сторону и прошептал на ухо:

– Всеволод Федорович, то, что вы предлагаете, просто гениально. Я только сегодня ночью до конца оценил всю красоту этой схемы. Вернее, схем. Спасибо… Но не о том речь. Мальчиков придержите, пожалуйста. Все-таки не их это война. Когда же придет их время и у них будут такие корабли, сам черт им не страшен будет! Вам же сейчас – Бог в помощь. Ждем в Питере с победой…

* * *

Интрига с выбором типа перспективного линейного корабля русского флота, в котором учитывался опыт первых боев Русско-японской войны, разрешилась 21 октября, когда до битвы у Шантунга оставалось еще около двух месяцев. В этот день на заседании ОСДФ были рассмотрены эскизы общего расположения перспективных боевых кораблей, представленные Захарофым от имени концерна «Виккерс» и нашими инженерами – Скворцовым, Шоттом, Коромальди и Гавриловым. В их числе были проекты бронепалубных крейсеров в 5500 и 4000 тонн с механизмами по типу Парсонса и эскадренных крейсеров в 15 000, 16 500 и 18 000 тонн. Обсуждение было длительным и скрупулезным. В один день не управились, поэтому окончательное решение было принято вечером 22-го, когда император подвел итоги, повелев продолжить разработку легких крейсеров, а броненосец-крейсер выстроить по третьему, самому крупному проекту Тернстона, как наиболее сбалансированному по всем характеристикам. Возражения Верховского и Кутейникова о его дороговизне Николай решительно отмел.