Таким образом, несмотря на сложные политические отношения между двумя империями, вновь, как и при постройке «Первенца», Россия предпочла обратиться к британскому опыту. Казалось бы, закономерно, поскольку наши корабелы просто не имели опыта проектирования и постройки кораблей такой размерности. Не говоря уж о новой энергетике. Но на самом деле ларчик открывался не так просто. И был с двойным, если не с тройным, дном. Изначально самодержец настраивал Авелана, Дубасова, Кутейникова, Рожественского, Бирилева и всех прочих господ адмиралов и генералов на корабль с тоннажем в 15,5–16 тысяч тонн, соответствующий предложенному Петровичу концепту. После долгих обсуждений они прониклись наконец реальностью турбин и трехорудийных башен. Но… категорически, наотрез отказывались отдать проектирование бриттам! Им вторили наши проектировщики, что естественно, и кораблестроители, которых, как оказалось, трудности создания 16-тысячетонного быстроходного броненосца не слишком смущали.

Столкнувшись со столь упорной оппозицией, Николай решил форсировать события с приближением проекта к той размерности, когда до настоящего дредноута уже рукой подать, но Фишер и его банда в британском адмиралтействе понять, что же именно задумали русские, еще не смогут. Поскольку поначалу, на момент заключения контракта, башен главного калибра у нового корабля будет предусмотрено только две…

Захароф был строго конфиденциально уведомлен, что государь желает при сохранении в проекте броненосца-крейсера прежних параметров брони и энергоустановки ввести помимо главного и противоминного еще и промежуточный калибр артиллерии, предусмотрев установку восьми-десяти восьмидюймовых орудий при соответствующем росте водоизмещения и неизбежных незначительных потерях в скорости. Виккерс должен был представить этот проект как инициативный и внеконкурсный в дополнение к имеющимся.

В итоге, как и предполагал Петрович, против царского «хочу!» участники ОСДФ пойти не решились, а взвалить на себя ответственность за разработку и постройку корабля сразу на четверть большего, нежели предыдущий броненосец типа «Бородино», просто не рискнули.

Через три недели концерн Виккерса в лице Б. Захарофа и Морское министерство в лице адмирала В. Ф. Дубасова заключили секретный контракт на приобретение Россией проекта «эскадренного броненосца-крейсера в 18 500 тонн, с полным ходом в 22,5 узла, с шестью 12-дюймовыми и восемью 8-дюймовыми орудиями» со всей необходимой конструкторской и иной техдокументацией и обязательством конструкторского и технологического сопровождения со стороны поставщика постройки головного корабля на петербургской верфи. Кроме того, концерн должен был поставить для строительства в России двух судов этого типа котлы, турбины и все прочие механизмы по энергетической части, а также обеспечить поставку потребного оборудования и технологий, необходимых для дальнейшего строительства столь крупных судов.

Кстати, Петрович и тут не ошибся в своих ожиданиях: новый проект Тернстона оказался поразительно похожим по компоновке на японский «Ибуки» из нашего мира. Энергоустановка будущих кораблей этого типа должна была первоначально включать две паровые машины, работающие на внутренние гребные валы, и комплект из двух турбин прямого действия на внешних валах. Но позже, летом 1905 года, было решено, что второй крейсер получит чисто турбинную установку по типу корабля Великобританского флота «Неустрашимый».

Местом постройки головного броненосца-крейсера был выбран Адмиралтейский завод. И уже через два дня после заключения контракта последовал Императорский указ о дозволении создания Частно-государственного концерна с долевым участием иностранного капитала «Адмиралтейские верфи / Виккерс» (50 % у казны, 50 % у Виккерса, «золотая акция» лично у Николая II). Управляющим директором был назначен П. Е. Черниговский, главным инженером – Д. В. Скворцов. Предварительная смета затрат на реконструкцию предприятия включала в себя по 3,5 миллиона рублей с российской (финансы) и британской (оборудование) сторон.

Вскоре были официально оформлены контракты между Доброфлотом и Виккерсом на поставку силовых установок и комплекта котлов для лайнеров в 18 200 тонн – шла война, и факты прямого военного сотрудничества с Россией Захароф предложил прикрыть «фиговым листком». Одновременно вступил в силу и контракт с фирмой Парсонса, предусматривающий предоставление производственной лицензии по выпуску турбинных силовых установок его конструкции и техническую поддержку сроком на десять лет.

Предполагалось, что турбины Парсонса можно будет использовать и на легких крейсерах. Однако в итоге все-таки решили не складывать все яйца в одну корзину. При посредничестве Крампа был заключен контракт с «Дженерал Электрик» на изготовление двух комплектов турбоагрегатов Кертиса для крейсера в 5000 тонн (проект Гаврилова), который позже был по указанию императора слегка увеличен, материализовавшись в металле в итоге как крейсер-яхта «Штандарт»-2. Доставить турбины в Россию американцы обещали через год с момента заключения контракта. По проекту крейсер должен был разгоняться до двадцати пяти – двадцати шести узлов, причем его трехвальная силовая установка задумывалась комбинированной: на среднем валу – паровая машина, а на бортовых – турбины.

* * *

Горькую пилюлю с появлением в Питере запаха американской конкуренции Базиль Захароф перенес стоически. Но некие события, начавшие происходить в русской столице вскоре после заключения его пакета контрактов, оказались для «торговца смертью» крайне неприятной неожиданностью. Его бесило даже не вступление немцев в «русскую игру», что само по себе было неприятным. Главное, что, будучи заранее предупрежденным сановными доброжелателями о вероятности чего-то подобного, он никак не смог повлиять на ситуацию! Хотя, как потом ему рассказали, ругань между матерью и ее отпрыском была грандиозная. Увы! Мария Федоровна, которую им удалось подключить к борьбе с «германским прожектом» Николая, впервые потерпела в споре с сыном полное и безоговорочное фиаско.

Вдовствующая императрица пригласила царскую чету на ужин через два дня после шокировавшей ее информации о подготовке к подписанию крупных контрактов с Круппом, абсолютно уверенная в том, что сможет без большого труда расстроить эти сделки с «главным орудием ненавистных нахальных пруссаков». В борьбе с немецким засильем она готова была даже заключить союз с нелюбимой невесткой. Ведь у Алисы, внучки британской королевы Виктории, в девичестве принцессы Гессен-Дармштадтской, родовое княжество было унижено пруссаками ничуть не меньше, чем милая, несчастная Дания, от которой они безжалостно и алчно оторвали Шлезвиг и Гольштинию. И у нее Германская империя, где верховодят пруссаки Гогенцоллерны, также определенно не вызывала никаких теплых чувств…

У того бурного вечера была к тому же и своя предыстория. Сказать, что в Аничковом дворце были раздосадованы итогами сентябрьской миссии Коковцова в Берлине, это значит ничего не сказать. Но подобные эмоции витали также и во дворцах некоторых великих князей. В первую очередь, Владимира Александровича, Сергея Михайловича и Николая Николаевича – младшего. И, откровенно говоря, наших германофобов понять было можно.

Прибывший в Берлин 8 сентября российский министр финансов был – беспрецедентный случай! – лично встречен на вокзале германским императором и имперским канцлером. Уже на следующий день в Потсдаме, в связи с открытием, по решению кайзера, свободного доступа российским ценным бумагам на финансовый рынок Германии, Коковцовым было заключено соглашение по 4,5-процентному займу у группы германских банков на 200 миллионов рублей с погашением в 1919–1924 годах. Причем было условлено: большая часть средств будет использована на приобретение в Германии промышленной продукции и технологического оборудования, что активно не нравилось сановным лоббистам французского и британского капиталов в российской столице.