— Ты что, думаешь, я на тебя управы не найду?

— Вы о чем, Прасковья Петровна?

— Простить мне не можешь, что Никита на тебе не женился? Упрятала меня сюда!

— Что же вы такое говорите, Прасковья Петровна? Вспомните, это было ваше решение и решение вашего сына. Вы и он сами написали заявление, вы же из квартиры последние годы не выходили. Кто за вами ухаживать будет?

— У меня сын есть, — гордо сказала она. — Сын!

— Он далеко очень живет, в Америке.

— В Америке?

«Ну вот, возрастные изменения налицо. Про Америку она ведь сначала помнила, но сейчас память удерживает лишь то, что считает нужным. Про то, что Никите она запретила жениться на мне, это она помнит, а про то, как сын ее уговорил заявление написать и переехать в дом престарелых, — полное забвение».

Все это Антонине знакомо и называется нарушением функционирования головного мозга неврологического характера. Дальше следует деменция, то есть потеря разума, когда страдают процессы обобщения, мышления и запоминания речи. Вот уже сейчас у Щукиной потеряна самостоятельность, и без постороннего ухода ей не обойтись.

— Никита не мог без меня уехать, он должен меня к себе забрать, он обещал, — женщина чуть не плакала.

— Вы идите к себе в палату, Прасковья Петровна, витаминчики вам сейчас дадут.

Но Щукина уходить не собиралась.

— Это ты, это ты, Тонька, его в Америку услала, от меня подальше.

— Здрасьте, приехали, Прасковья Петровна, — говорить с ней о чем-то было бессмысленно и бесполезно. — Идите к себе в палату.

— Я письмо прокурору напишу, про все твои хитрости, как ты меня обманом сюда заманила, в эту тюрьму. Напишу, — она развернулась и решительно ушла.

Вот только этого Антонине не хватало! Конечно, старуха может через пять минут забыть о своем намерении, а может его и исполнить, и накатает такое, что Котенкову замучают проверками. Сейчас ей предстоит новый этап работы с фондом «Старость в радость», и лишние проверяющие совсем не нужны. Вот тетка, успокоиться никак не может, но может делу навредить. Антонина чертыхнулась и пошла искать медсестру Кристину, надо будет дать «тихое личное поручение», какое лекарство уколоть Щукиной. Кристина — девушка понимающая.

Антонина, сама того не осознавая, оказалась у входа в парк. Машину она поставила на стоянке и пошла внутрь.

— Ноги сами сюда ведут, где любили гулять с Никитой, — она сказала это вслух.

— У вас что-нибудь случилось? — молодая мамочка с ребенком стояла рядом. — У вас выражение лица несчастное, и вы вслух разговариваете, я подумала, может, помощь нужна.

— Спасибо, нет, — Антонина ускорила шаг.

Вот еще не хватало, у молоденьких девочек она вызывает чувство сожаления и участия! Нет, Антонина еще в силе, в должности, правда, начала делать глупости, уничтожила карточку убитой. Но она себя убедила, что сделала абсолютно правильно. Она и долг последний Щукиной отдала, похоронила по-человечески, хотя совсем не ощущала себя должницей, и чувства вины у нее перед матерью Никиты нет. Она ему сегодня напишет, что похороны прошли и что венок «На память от сына» она положила на могилу. Ей не трудно это сделать, и вообще заканчивать надо эту «американскую» переписку, только сердце рвать, а сердце, как и голова, должно принимать правильные и расчетливые решения.

У нее был хороший учитель, Никита Щукин. Неужели у нее и правда такое выражение лица, что посторонние люди готовы оказать ей помощь? Надо бы к косметологу сходить. В сумочке зазвонил телефон, и она поняла, какой разговор сейчас состоится.

— Привет, дорогая, как ты? — голос был бархатистый, и она узнала знакомые нотки.

— Привет, Геннадий Иванович!

— Ты не в духе? — Этот мужчина чувствовал ее сквозь телефонную трубку.

— Даже не знаю, что тебе ответить, следователь плотно у меня «на хвосте» сидит.

— Пожар, конечно, плохую службу нам сыграл.

— Да пожар полдела, люди погибли, а одну старуху, оказывается, убили.

— А ты почему мне ничего не сказала?

— А что я должна говорить? Следствие идет, молодой человек всех допрашивает.

— И тебя?

— Я — не исключение. Я, кстати, объяснительные во все инстанции пишу, отчего и почему, что у меня было из мероприятий по противопожарной безопасности. А это поджог был, оказывается.

— Да у тебя, Тонечка, целая диверсионная группа, похоже, работает! Одни дом поджигают, другие бабок душат.

— Идиотская шутка!

— Других в запасе не было, уж извини. Раз у тебя такие обстоятельства — бабушку «пришили», пока встречу предлагаю отложить. Хотел с тобой одну новую темку пообсуждать, но давай позже, когда все утрясется.

— То есть в трудную минуту я на тебя положиться не смогу.

— Тонечка, не надо драматизировать. Ты из тех женщин, что решают все трудности сами, и я только буду лишней деталью в твоей мизансцене. Обнимаю и позвоню в ближайшее время.

«Придурок!» Ей так хотелось высказать ему в лицо, что он придурок, что он использует ее для своих личных целей, для своего обогащения. А разве тебе невыгоден этот союз? К тому же в постели он очень неплох, даже лучше Никиты. Но вся беда в том, что Никиту она любила, очень сильно любила, и любит до сих пор. Неужели у нее такое выражение лица, что людям хочется остановиться?

Наши дни

— Ты инструкцию про баню читала? — Кристина была явно не в духе.

— Какую инструкцию? Меня попросили сегодня, в воскресенье, на работу выйти, сказали — за двойную оплату, а про инструкцию ничего не говорили.

Юля лукавила, ее журналистский отпуск «проносился» так быстро, а она совсем не приблизилась к тайне убийства Щукиной, поэтому при любой возможности она будет в доме престарелых. Подумаешь, воскресенье! У нее в газете выходных нет.

— Темная ты личность, Юлька. Прежде чем в баню бабок тягать, распишись, что с инструкцией ознакомилась, вот здесь, — Кристина ткнула пальцем в разлинованный журнал.

— А инструкция где?

— А ты, что ли, читать будешь?

Юлька же не могла сказать Кристине, что не подписывает ни один документ, ни одну самую завалящуюся бумажку, пока не прочитает. Золотое правило журналистики, о котором медсестра не догадывалась.

— Мне-то что, читай, — она сунула Юле в руки маленькую измятую книжечку.

«Инструкция об организации медицинского обслуживания, противоэпидемических и санитарно-гигиенических мероприятий в домах-интернатах для престарелых и инвалидов», — вслух прочитала Юля и удивилась. Каких только инструкций в жизни не бывает! Все в человеческой деятельности регламентировано — места для выдачи чистого и сбора грязного белья, перечень медикаментов в аптечке скорой помощи и даже посуда с питьевой водой — графин или бачок с краном. А просто чайник не считается?