— Но я же объяснял, что я здесь по делу.

— А я думала, что вы сочетаете приятное с полезным.

— Приятное?! — Лицо его приобрело зловещий багровый оттенок. — Минуточку, — остановил Жак открывшую было рот Сэнди, — я хочу разобраться. Ты думала, что я привез Монику в Нью-Йорк, то есть что я здесь с ней? Да? — (Сэнди кивнула с несчастным видом.) — А как же вечера, которые я проводил с тобой? Как я мог это совмещать? — Он не говорил, а сердито шипел с сильным французским акцентом.

— Я думала… — Она снова беспомощно замолчала. Я вообще не способна думать — эта мысль озарила ее как молния. Я просто руководствовалась прошлым, и оно загубило мне настоящее. — Я думала, что вы видитесь с ней днем, а со мной — вечером.

— Zut! — Выругавшись, Жак с минуту молчал, видимо пытаясь успокоиться.

— Жак, простите меня…

— Значит, ты считаешь меня таким? — Его голос стал пугающе бесцветным. — То есть, по-твоему, я могу на целую неделю привезти женщину в Нью-Йорк, развлекать ее днем, спать с ней ночью, а по вечерам встречаться с еще одной?

Сейчас в его устах это звучало кощунством, а ведь именно так Сэнди и думала. И ей было нечего возразить, видя это яростное, беспощадное лицо.

— Отвечай, Сэнди. Ты действительно так думала?

— Видимо, да. — Она еле заметно покачала головой. — То есть… я не была уверена, именно поэтому…

— Именно поэтому ты и приехала в аэропорт? — Глаза его все еще пылали гневом. — А я-то… Боже мой, я был так рад тебя видеть… Дурак. Боже, какой идиот…

— Я не хотела…

— Замолчи. — Теперь она уже боялась его, считая, что гнев его справедлив: она его оскорбила, обвинила во всех смертных грехах, в которых он неповинен.

— Жак…

— Я серьезно, Сэнди: ни слова — или я за себя не ручаюсь.

— Ради Бога, выслушайте меня, — униженно попросила Сэнди, но лицо его было неподвижно, словно высечено из гранита. Он стоял перед ней будто статуя.

— Выслушать так же, как ты слушала меня? — спросил он с сарказмом, уязвившим ее в самое сердце. — Рассказывая тебе о Жаклин, я раскрыл свои самые тайные чувства, обнажил свое сердце. И ради чего? Ты просто вышла из комнаты, словно я заговорил о чем-то непристойном. И даже в том случае я обвинил себя самого, решил, что форсирую события. Что ты еще не готова воспринимать чьи-то эмоции, потому что не справилась со своими после смерти мужа. Но здесь кроется нечто большее, — продолжал Жак, — не правда ли, Сэнди? Не одна печаль… тоска по мужу, умершему три года назад. Не просто нежелание вернуться в мир живых людей. Я тебе не нравлюсь. Скажу даже больше: ты меня ненавидишь.

— Нет! — Это вырвалось у нее против воли, однако лицо Жака не изменилось, он даже отступил от нее на шаг. Глаза его были холодны, в них затаилась такая боль, что Сэнди не могла смотреть в эти глаза.

— Ну что ж, ты пришла и убедилась в том, — продолжал он, — что была не права. Но ты напрасно тратишь время. В прошлом я был виновен во многих прегрешениях, и ты легко о них узнаешь, если чуть-чуть копнешь. В будущем, не сомневаюсь, будут и новые грехи. Я уже сказал, что я не святой, никогда им не был и не буду. Клянусь.

Судя по всему, он был вне себя от злости. У Сэнди дрожали колени, она не знала, как выдержать эту сцену. А он все не мог остановиться:

— Но тебя это не касается, не правда ли? Как ты выразилась, я только родственник, брат покойного мужа Энн. И лично тебе — никто. Нам даже не стоит встречаться. Я позабочусь об этом, когда ты приедешь навестить сестру. Ты довольна?

— Нет, — она хотела протянуть к нему руки, но боялась, что он их отшвырнет: слишком уж был раздражен. — Нет, Жак, позвольте мне объяснить…

— Не стоит, — отрезал он. — До свиданья, Сэнди.

Сэнди была готова не просто плакать, ей хотелось кричать, бежать следом, преградить ему путь своим телом, ползать на коленях — что угодно, лишь бы его остановить.

Она приросла к месту, а он уходил. Она думала, что самым худшим в ее жизни было предательство Айана. Но то был пустяк по сравнению с пыткой, которую она пережила сейчас.

Даже если она и любила Айана, или того, за кого его принимала, былая любовь казалась лишь бледной копией ее любви к Жаку Шалье. Он стал для нее всем: душой, сердцем, кровью, самой жизнью. Он уносил все это с собой. Он уходил не оборачиваясь, он растворялся в толпе. И это ее вина, только ее. Она не сможет это перенести…

Сэнди издала протяжный стон, не замечая обращенных на нее взглядов, и, спотыкаясь, побрела к дамскому туалету. Она заперлась в кабинке надолго — даже не могла бы потом сказать, сколько времени провела там. Сэнди слышала смех детей, ворчание усталых матерей, хныканье младенцев, которым меняли пеленки, возбужденное хихиканье девчонок-подростков — другими словами, вокруг нее бурлила жизнь, а она снова и снова прокручивала в голове свой разговор с Жаком, безжалостно себя критикуя. Это продолжалось до тех пор, пока она не поняла, что изорвет свое сердце в клочья.

И как бы Сэнди ни старалась себя оправдать, она пришла к выводу, что оправдания ей нет. Жак никогда ее не простит, решила она. Эта мысль прожгла ее душу насквозь и… осталась на ней клеймом. Никогда не простит.

В конце концов, покинув свое убежище, Сэнди побрела к стоянке, где оставила свою машину среди сотен других. И, уже сидя за рулем и мчась по свободной полосе, она стала думать о том, как жить дальше.

— Сэнди? — Голос Арианны был взволнованным и тревожным. — Слава Богу, я дозвонилась до вас. Пыталась застать вас на работе, но мне сказали, что вы уехали домой.

— Что-нибудь случилось? С Энн? — Сердце — у Сэнди упало.

— Она вот-вот родит. Мы с мужем только что отвезли ее в больницу.

— Как будто бы рано, — нерешительно возразила Сэнди. — Значит, что-то не так?

— Да нет, не волнуйтесь, все идет как надо. — Однако голос Арианны на другом конце провода был не очень уверенным.

— Роды действительно начались? Я хочу сказать…

— Да, воды отошли. — Теперь Арианна говорила уже не так бодро. — Конечно, роды чуть-чуть преждевременные, и, поскольку воды отошли, возрастает опасность инфекции, поэтому мы не оставили Энн дома.

— А схватки у нее начались? — Сэнди чувствовала, что тело ее немеет.

— Да, слабые… слабые схватки. Хотите, я позвоню вам примерно через час, когда узнаю немного больше? Сейчас у нее врачи.

— Не надо. Я вылетаю. — Теперь Сэнди упала в кресло, потому что ноги ее больше не держали. — Прямо сейчас позвоню в аэропорт, узнаю, какие есть рейсы. Если смогу вылететь сразу — позвоню вам из аэропорта, в роддом. Вы ведь будете там, рядом с ней?

— Да, Сэнди, конечно. Не беспокойтесь, она теперь наша дочь, и ее ребенок — наш внук. Мы будем смотреть за ней не хуже, чем это делали бы вы. Она здесь в безопасности.