— Войдите!

В палату вошел Жак.

Сердце Сэнди на миг перестало биться, а потом застучало со скоростью, к которой не мог приспособиться остальной организм. Голова у нее закружилась, вся она как-то обмякла, еще секунда — и упала бы в обморок. Хорошо, что Жак смотрел не на нее, а как-то сквозь нее. Это заставило Сэнди выпрямиться, позвоночник ее стал стальным, и она гордо вздернула подбородок. Сэнди долго втягивала в себя последний глоток кофе, а поставив чашку на стол, изобразила вежливую улыбку, с которой дальше не расставалась. Ни одного слова не вылетело из ее уст.

— Где же новорожденная? — спросил Жак, нежно посмотрев на Энн. — Можно мне взглянуть?

— Конечно. — Энн с гордым видом указала рукой на кроватку. Как раз когда Жак наклонился над девчушкой, та открыла глаза и сладко зевнула. — Возьми ее на руки, это не страшно, — подбодрила Энн.

Вид Жака, прижимающего к себе малышку, чуть не погубил Сэнди. Комок в горле грозил превратиться в море слез. После того как они с Жаком обменялись коротким приветствием — ради родственников, — Сэнди извинилась и вышла в ванную. Минут через десять, собрав волю в кулак, она вернулась и увидела, что Жака уже нет.

Весь тот день и следующий, когда Энн с дочерью привезли в замок, Сэнди ждала приезда Жака. Он мог явиться хотя бы для того, чтобы продемонстрировать свое полное равнодушие к ней — что он с таким успехом проделал в роддоме. К концу второго дня Сэнди поняла, что он не приедет. Значит, я для него больше не существую, решила Сэнди. Вместе с этой мыслью явилась злость, а с ней проснулась гордость. И уязвленное самолюбие, в которое Сэнди теперь куталась как в плащ.

Да, он был как Айан: он не способен любить. Женщина ему нужна лишь для короткого сексуального общения. Разве мог бы Жак, будь он другим, оставить ее так беспардонно, не дав ей даже объясниться? Сэнди возненавидела его. Если Айану были нужны только ее деньги, то Жаку — только ее тело. Он стал ей противен, омерзителен. Если сравнивать их, думала Сэнди, то Айан был менее жесток, чем Жак.

Утром третьего дня Сэнди заказала авиабилет на Нью-Йорк; она радовалась, что оставляет сестру и ребенка в хороших руках. Все семейство Шалье было вне себя от счастья в связи с рождением маленькой Эмилии, а тот факт, что снова родилась девочка, их не обескуражил. Меньше всего он обескуражил Энн, ее мать. Родные сразу полюбили маленькую Эмилию, ведь она была частью их сына и невестки, и Энн расцветала в лучах их преданности.

— Вы уезжаете завтра, Сэнди? — Этот вопрос задал Клод, глава семейства. Вся компания только что кончила обедать и перешла из столовой в роскошную гостиную, чтобы пить кофе. Сгущались сумерки, через раскрытые окна из сада доносился аромат цветов. Последние лучи заходящего солнца осветили комнату. — Вы можете остаться и пробыть здесь сколько захотите.

— Я это знаю, — улыбнулась Сэнди Клоду. — Но я в последнее время так часто отсутствую на работе и моя фирма так ко мне снисходительна, что…

Она не смогла закончить: дверь в гостиную рывком распахнулась — так, что Арианна вскрикнула от неожиданности. В гостиную ворвался Жак.

— Oh, топ Dieu[10]. Жак, что случилось? Почему ты нас так пугаешь?

Видимо, впервые в жизни он презрел воспитание, полученное в детстве, отбросил все хорошие манеры, впитанные с молоком матери. Жак стремительно, ни на кого не глядя, подошел к Сэнди.

— Ты собираешься уезжать? Завтра? — Он сверлил ее глазами. Рано утром? И не сказав мне ни слова?

— Я… — Сэнди поднесла руку к горлу, словно ей было трудно говорить, — я…

— Как ты посмела? Как решилась на такое?

— Жак. — Отец поднялся с места и стоял, переводя глаза с Жака на Сэнди. Она была бледна как мел, лицо Жака потемнело от гнева. Клод протянул руку к сыну, но тут же ее отдернул, наткнувшись на его горящий взгляд.

— Не вмешивайся, отец. Это касается только меня и Сэнди. — Жак снова повернулся к ней:

— Так что же? Ты в самом деле завтра уезжаешь?

— Да. — Теперь она стояла перед ним, все еще бледная, но на щеках горели зловещие красные пятна: как он смеет так себя вести? — А почему бы мне не уехать? Вы не появились здесь, не позвонили…

— Как я мог — я был в Париже! — огрызнулся Жак. — Это ты могла позвонить, я оставил номер телефона.

— Номер? — Она уставилась на него в растерянности. А Жак повернулся к матери, нервно вскрикнувшей.

— Матап, вы передали Сэнди письмо?

— Жак, прости меня, я забыла, все эти хлопоты с ребенком… Письмо у меня в сумочке. — Арианна выглядела безмерно виноватой.

— C'est impossible[11]. — Жак заговорил с Сэнди немного спокойнее:

— Моя мать должна была передать тебе письмо, я вручил его ей еще в больнице, зная, что мне придется уехать в Париж. И в письме я все объяснил.

— Боже, что я наделала. — Голос матери был почти трагическим, но Жак не обратил внимания ни на мать, ни на кого-то еще. Схватив Сэнди за руку, он буквально поволок ее из гостиной.

— Ты поедешь со мной. Я больше не потерплю этого, — прорычал он вполголоса. — Предположим, ты не получала письма, но ты даже не спросила обо мне. Не узнала, где я и что со мной! Ты собиралась просто исчезнуть, снова исчезнуть, разве не так?

— Снова? — Сэнди не переспросила, а взвизгнула, так что крошка Эмилия, спавшая в пене кружев, заполнивших колыбель, проснулась и заплакала. — А может, вы вспомните, что это вы меня бросили? Вы даже не дали мне ничего объяснить.

— Сэнди! — воскликнула Энн. Жак и Сэнди обернулись от двери и увидели, что сидевшие в гостиной родственники застыли в недоумении. Жак все еще не отпускал руку Сэнди. — Сэнди, — повторила Энн, — ты встречалась с Жаком? — Уже то, что Энн не вскочила и не подбежала прежде к ребенку, красноречиво говорило о ее изумлении. — И ты скрыла это от меня?

— Я не встречалась с Жаком, — отрезала Сэнди, — все это не совсем так.

— К черту эти «не совсем»! — Жак обвел родных пылающим взором. — Сэнди останется сегодня со мной, на всю ночь. Вот что вам нужно знать. Полетит ли она завтра в Америку — тоже вопрос. Поэтому я просил бы кого-то из вас позвонить в аэропорт и…

— Ничего подобного! — вскричала Сэнди. — Я завтра улетаю. — Голос Сэнди затих, хлопнула входная дверь, но тут же распахнулась дверь гостиной, и в комнату буквально влетели встревоженные Андре и Одиль.

— Ради Бога, что случилось? — Андре смотрел на Энн, которая, вынув малышку из колыбели, качала ее на руках и что-то шептала, успокаивая. — Что с ребенком?

— Эмилия в порядке. — (Теперь все повернулись к Энн, и Арианна, взглянув на свою невестку, заулыбалась.) — Я думаю, что теперь и Сэнди будет в порядке. Мне следовало кое-что заметить раньше.